Сны света. Глубинная дневная практика осознанных сновидений - [54]

Говорю тебе, что нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается. Но овладевает свободой людей лишь тот, кто успокоит их совесть… Нет ничего обольстительнее для человека, как свобода его совести, но нет ничего и мучительнее[158].

Этот страх свободы ещё глубже (а избегание свободы ещё активнее), когда мы сталкиваемся с ним в духовном контексте. Страх объясняет, почему большинство из нас не вкладывают в духовный путь всё своё сердце. Он объясняет, почему мы не полностью отреклись от сансары. Однако когда мы понимаем природу этого страха, мы можем превзойти его. Такие практики, как иллюзорная форма, специализируются на страхе, поскольку имеют дело с темнотой неведения, где всегда скрывается страх, просочившийся глубоко внутрь нас и напоминающий постоянную судорогу. Будучи изначальной эмоцией сансары, страх лежит в основе любого сжатия и образует сердце самосжатия, которым является эго[159]. Чогьям Трунгпа объясняет происхождение неведения и страха, а также то, почему страх «поджидает» нас в глубокой духовной практике:

Алайя [ум ясного света] – это основа возникновения сансары и нирваны… В ней есть живая, творческая энергия… Творческая энергия алайи стала настолько сильной, что откололась от алайи и стала авидьей [неведением]… игнорирующей или забывшей алайю. Это первое «сгущение» эго, и именно из него рождается страх, когда некто осознаёт себя как индивида и осознаёт своё одиночество… Подобно тому как страх был первой реакцией, возникшей при отколе от алайи, он обычно бывает последней преградой перед возвращением к алайе. Когда некто начинает возвращаться к алайе [как это происходит, когда мы умираем, а также в глубокой духовной практике, когда мы соскальзываем в ум ясного света], может возникнуть страх, вызванный ощущением неминуемой аннигиляции, и в этот страх необходимо полностью войти, чтобы произошло возвращение[160].

Эволюция страха и страх эволюции

Я не антрополог и не зоолог, но все животные, которых я видел, демонстрируют страх. Все люди, которых я встречал, когда-либо испытывали страх. Эта эмоция общая для всех живых существ. На чисто биологическом уровне страх служит основой первичной реакции «бей, беги или замри», необходимой для выживания. Если бы у наших предков её не было, они стали бы завтраком на Серенгети. И мы не сидели бы здесь, размышляя о природе страха.

Страх продолжает управлять человеческой эволюцией по сей день. Однако в какой-то момент страх, обеспечивший биологическую эволюцию, способствуя физическому выживанию, начал задерживать человеческое развитие, теперь способствуя выживанию эго[161]. Нейроучёный Антонио Дамасио пишет: «У своих не-человеческих и человеческих предков мы унаследовали сложную систему аффектов, уместную в обстоятельствах, значительно отличающихся от наших… Она хорошо работала для приматов, а позже – для людей, собирателей и охотников, но гораздо хуже работает в усложнившихся культурах»[162].

Будучи людьми, стремящимися к духовной эволюции, мы столкнулись с препятствием эго, продолжающего испытывать страх, биологически унаследованный нами. Страх эволюционно возник для того, чтобы поддерживать жизнь формы или тела – чтобы защищать нас. Эго, «мать всех форм», отождествляется исключительно с формой. Чтобы выйти в своей эволюции за пределы духовных ограничений эго (а значит, за пределы форм и исключительного отождествления с ними), мы должны эволюционно преодолеть первичную эмоцию, возникшую для обеспечения физического выживания.

Страх всё ещё может спасти вам жизнь, однако нам нужно превзойти его, в то же время включив его. Мы используем свой страх, чтобы отпрыгнуть в сторону, когда нас вот-вот собьёт поезд, но отодвигаем его в сторону, когда духовный путь вот-вот деконструирует («убьёт») наше эго. Иными словами, мы работаем над тем, чтобы оставить страх на биологическом уровне и в то же время превзойти его на духовном уровне. Без этого страх будет непрерывно работать на овеществление эго, которое мы сейчас пытаемся перерасти.

Вступая на духовный путь, мы пытаемся пройти эволюционный путь от материального к духовному, от эго к отсутствию эго, от полностью проявленной формы к бесформенности (пустотности). С точки зрения эго эта затея возвращения к уму ясного света создаёт «ощущение неминуемой аннигиляции», которая сродни смерти, однако, как советует Чогьям Трунгпа, «в этот страх необходимо полностью войти, чтобы произошло возвращение». Чтобы стать бесстрашными на духовном уровне, мы не избавляемся от страха. Мы входим прямо в него и проходим сквозь него, устраняя овеществление страха на духовном уровне и одновременно сохраняя его на биологическом уровне.

Если мы входим в страх с пониманием его ценности и эволюционных оснований, мы в большей степени готовы найти ему подходящее место. Нам легче оставить его в физическом мире, которому он принадлежит. Обретая понимание страха, мы становимся с ним друзьями и можем поблагодарить его за то, что он помогал нам эволюционировать в мире людей. Однако затем нам нужно отпустить его. На этом этапе духовной эволюции страх не только является рудиментарным, но и ведёт к регрессии. Он служит защите иллюзии, простой видимости (эго) и не подпускает нас к реальности (отсутствию эго). Без правильного отношения к страху эволюция превращается в регресс.