Сны Ocimum Basilicum - [80]

– Мне просто… – Нюсики перевела дух, пытаясь перестать трястись. – Кошмар приснился, кажется. У меня осколки на одеялке.

– У тебя опилки в голове, вот что. Смотри, как температуришь. Опять голая позировала? Как будто ему это интересно. Хоть бы…

– Отъе…сь!!! – Нюсики чуть не сорвала голос, схватила с постели осколок лампочки и швырнула в мать. Та укоризненно покачала головой и ушла в кухню досматривать на ноутбуке сериал.

Глава 17

Рейхан прогуливается по бульвару. Миновав маленький дворец – здание кукольного театра – не доходит до моря, сворачивает направо, в аллею, тёмную от пышных высоких деревьев. Она помнит, что, если пройти дальше – будет бакинская Венеция, несколько каналов с позеленевшей водой, на островах – заброшенные рестораны фантазийной архитектуры, каменные мостики и длинный полуцилиндрический туннель, выложенный мозаикой. В детстве Рейхан не разрешали кататься на потёртых лодках, а она всё представляла себе, как плывёт сквозь туннель… Что же, сейчас у неё есть такая возможность.

Она садится в лодку и отталкивается от берега. Вода прозрачна, и под ней колышется спелая пшеница. Лодка сама по себе движется по каналу, Рейхан жадно, в спешке выстраивает ячеистые стены пустующих кафе, всматривается в каждую тень. В какой-то момент она понимает, что если не увидит его сегодня, то вообще перестанет спать. Назло снам, назло Вселенной.

– Помоги мне, я здесь застрял.

Рейхан резко тормозит лодку у одного из островков, и безымянный лягушонок запрыгивает в неё.

– Мы знакомы? – спрашивает он, усаживаясь на скамейку.

– Более чем, – усмехается Рейхан и кладёт ладони ему на плечи. Ощущает хрупкость ключиц под пальцами. Его пушистая макушка пахнет сладким мылом, а от кожи исходит запах старого табачного дыма – запах несчастий.

– Да, я вспомнил. Это твои медные волосы я ищу взглядом везде, где бываю. Но теперь почти в такой цвет покрасилась моя бывшая… или нынешняя? Чёрт её разберёт, я уже не знаю.

Рейхан быстро убирает руки, боится запачкаться воспоминанием о прикосновениях чужой женщины. Он задумчиво продолжает говорить:

– «Каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает» – написал граф Жозеф де Местр, посланник Сардинского королевства при русском дворе. А каждый мужчина имеет ту женщину, которую… готов терпеть.

– Зачем терпеть?

Он не отвечает, только хмурится, и залом между бровями становится ещё глубже. Рейхан готова поспорить, что он и спит вот так, судорожно нахмурившись, и наверняка просыпается каждое утро с головной болью, происхождение которой для него неясно.

Лодка вплывает в туннель, с его потолка свисают томные влажные растения, развращённые темнотой.

– Есть такая короткометражка тысяча восемьсот девяносто девятого года, называется «Поцелуй в туннеле», – вспоминает зачем-то Рейхан и сразу же соображает, насколько двусмысленно это прозвучало. – Я ни на что не намекаю, – добавляет она, прежде чем успевает понять, что так обычно говорят, когда намекают на что-то. Ответом ей становится тяжёлый вздох.

– Если бы не эта…

– Хранишь верность своей бывшей? – Рейхан напрягает волю и сажает бескрайний тропический лес за пределами тьмы.

– Она до сих пор считает себя моей девушкой, и пока я не разорву отношения с ней окончательно… я ни на что не имею права.

– Легко жить по тобою же придуманным моральным законам?

– Не знаю. Я не задумывался…

– А ты, случаем, не дурачок?

Они выплывают из туннеля, становится светлее, но ненамного, деревья и лианы не позволяют свету проникать сюда – теперь они уже не в маленькой Венеции, а на середине тёмной, узкой и глубокой реки, потому что Рейхан хочется тьмы.

– Какое тебе дело до меня и моих страданий? Такие, как ты, всегда проходят мимо таких, как я, и не оборачиваются. Наверное, ты права, и я действительно дурачок.

Почему-то у Рейхан возникает потребность оправдаться.

– Я ведь не так ненавижу людей, как мне кажется. Я только думаю, что мне безразличны их печали. Но стоит кому-то рассказать мне о своих проблемах, как мой мозг начинает усиленно работать, придумывая способы им помочь. Может быть, это происходит от высокомерия, от сознания, что я лучше, умнее, мудрее других. Но может быть – в глубине души мне хочется верить в это – от доброты.

– Никто не сможет мне помочь, – он опускает руку в воду, прочерчивая на чёрной маслянистой глади исчезающий след. – Слишком много сил собралось против меня, а я один. Надеюсь, что всё это быстро закончится, и я заболею и умру…

Рейхан бьёт его по лицу, да так, что он отлетает в дальний конец лодки – во сне сила удара ограничивается исключительно воображением сновидца.

– Пройдёт год или два, и все твои несчастья останутся позади, но тело твоё не забудет, что сейчас ты пожелал умереть, и преподнесёт тебе сюрприз в самый неожиданный и неподходящий момент, когда твоя любимая жена будет ждать ребёнка, например. Такими мыслями ты оскорбляешь своих родителей, свою мать, которая в мучениях дала тебе жизнь, всех, кто тебя когда-либо любил и заботился о тебе, и даже всех животных, которым пришлось умереть, чтобы ты их съел.

– Ты не знаешь, что я чувствую! – выкрикнув это, он выпрыгивает из лодки и исчезает в зарослях. Рейхан, подперев подбородок рукой, продолжает плыть по чёрной реке.