Сны Ocimum Basilicum - [69]
Однажды она прочитала где-то, что увидеть во сне можно лишь лицо того человека, которого встречал наяву – вы могли даже не обратить на него внимания, но мозг-то, умный, запомнил. Рейхан считала, что это глупость. Как будто реально было доказать такое утверждение экспериментом!
Но теперь ей хотелось, чтобы неизвестный автор гипотезы оказался прав. Тогда всего лишь осталось бы вспомнить, где она его видела, и… Всего лишь! Сообразив, какие глубины памяти придётся избороздить среди запрятанных там чудовищ, Рейхан содрогнулась, словно случайно взяла голыми руками заплесневевший фрукт. Ну уж нет, лучше расслабиться и следовать за знаками, позволив всему произойти в свой черёд. Сейчас же лучше заняться работой, в погоне за предчувствиями она совсем забросила все свои дела.
Для начала – защитить Айку. Связавшись с чужим мужем, она не нарушила никаких божественных законов – у Природы нет морали, как и у мужей не бывает хозяев, поэтому у народа пирахан, единственного, сохранившего животный здравый смысл (который у более «цивилизованных» людей оказался полностью вымещен разумом), нет даже такого понятия, как ревность. Но это не могло оградить её от ударов человеческого высокомерия, ведь когда она получит своё, многие станут считать её воровкой, даже Ясмин, к тому моменту ушедшая от мужа к такому же, как Айка, вору. Рейхан распечатала на цветном принтере фотографию Айки, нанесла на неё сложный рунный став и упрятала в ящик, наполненный битым стеклом, кнопками, сушёной полынью, чесноком и крупной солью. Такой метод был грубым, но действенным.
На третий день знакомства с Расимом, собираясь на сеанс создания портрета, Ясмин впервые спросила себя: «Что ты делаешь?» Чтобы ответить на этот каверзный вопрос, ей пришлось произвести аналитическую работу, непривычную и пугающую. Она сказала себе, что ничего плохого в их встречах нет и быть не может – они просто едят, болтают и занимаются искусством. Ясмин просмаковала слово «искусство». Его редко можно было от неё услышать, оно казалось важным и серьёзным, почти как другое слово, которое Ясмин никогда не произносила – «политика». Итак, они занимались чем-то очень значительным. Это ведь не считается изменой. Да и откуда муж может узнать о её маленькой слабости?
Суть странного желания дошла до неё не сразу, только проезжая двухэтажный супермаркет, Ясмин зачем-то припарковалась возле него. Внутри она долго не могла выбрать между тележкой и корзиной; в конце концов, подхватив тележку, покатила её по проходам, удивляясь, сколько видов одного только растительного масла существует на свете. Ясмин никогда прежде не покупала продукты и теперь растерялась, совсем как муж, которого молодая жена впервые отправила за покупками с длинным списком. Вот только у неё даже списка не было.
После долгих мук выбора бизнес-леди купила: оливковое масло extra virgin, коричневый сахар, страшно дорогую маленькую упаковку итальянской пасты конкилье, баночку красной икры, пакет замороженных тигровых креветок, десяток перепелиных яиц, руколу, кусочек сыра рокфор, два манго, полкилограмма помидоров черри и стебель сельдерея, который просто понравился ей на вид. Складывая покупки в багажник, Ясмин чувствовала необъяснимую гордость.
Расим только хмыкнул, распаковав этот набор продуктов.
– Ну зачем ты так потратилась? – Он понял, что Ясмин, скорее всего, не имела никакого опыта в приготовлении пищи. Впрочем, для него это было неважно.
Оказалось, что их с Расимом посетила одна и та же идея: он тоже кое-что купил.
– Иди сюда.
Ясмин подошла к висевшему на стене зеркалу без рамы, с отбитым уголком. Художник протянул ей массивные серебряные серьги, украшенные хризопразами тёмного тона.
– Под цвет твоих глаз.
Ясмин никогда не носила никаких камней, кроме бриллиантов, о чём не преминула сразу же сообщить со свойственной ей прямотой.
– Они просто суперские, – быстро добавила жена миллионера, увидев, как Расим нахмурился. – Я имела в виду просто, что для меня это очень непривычный стиль. Мне так интересно, как я в них буду выглядеть.
Она вытащила из ушей серьги-капельки с крупными бриллиантами – те, что «на каждый день» – и надела подарок художника.
– А теперь собери волосы, – велел он. Ясмин послушно подобрала выпрямленные пряди наверх, скрутила узлом и закрепила двумя карандашами – так она когда-то делала в школе. – Ну как? – спросил Расим.
Ясмин поглядела в глаза своему отражению. Женщина в зеркале была не владелицей бизнеса – она была музой, дикаркой, которая могла бы разгуливать по берегу моря, одетая исключительно в серьги, свободная и счастливая, с морской солью и песком в волосах вместо средств для укладки, пахнущая свежим потом и жасмином, танцующая под звуки собственного пения. Такой она могла бы стать, если бы воспитывалась среди других людей и не продала себя замуж.
– Я… другая, – Ясмин уместила в короткой фразе все свои сложные переживания. Взяла бриллианты и забросила их на дно сумочки.
– Тебе понравились?
– Очень понравились, – прошептала Ясмин. – Спасибо, – и, положив ладони на щёки Расима, она впервые поцеловала его – лёгким и недолгим, но настоящим поцелуем.
У каждой катастрофы бывают предвестники, будь то странное поведение птиц и зверей, или внезапный отлив, или небо, приобретшее не свойственный ему цвет. Но лишь тот, кто живет в ожидании катастрофы, способен разглядеть эти знаки. Бану смогла. Ведь именно ее любовь стала отправной точкой приближающегося конца света. Все началось в конце июля. Увлеченная рассказом подруги о невероятных вечеринках Бану записывается в школу сальсы и… влюбляется в своего Учителя. Каждое его движение – лишний удар сердца, каждое его слово дрожью отзывается внутри.
Нить, соединяющая прошлое и будущее, жизнь и смерть, настоящее и вымышленное истончилась. Неожиданно стали выдавать свое присутствие призраки, до этого прятавшиеся по углам, обретали лица сущности, позволил увидеть себя крысиный король. Доступно ли подобное живым? Наш герой задумался об этом слишком поздно. Тьма призвала его к себе, и он не смел отказать ей. Мрачная и затягивающая история Ширин Шафиевой, лауреата «Русской премии», автора романа «Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу».Говорят, что того, кто уснет под инжиром, утащат черти.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Творится мир, что-то двигается. «Тельце» – это мистический бытовой гиперреализм, возможность взглянуть на свою жизнь через извращенный болью и любопытством взгляд. Но разве не прекрасно было бы иногда увидеть молодых, сильных, да пусть даже и больных людей, которые сами берут судьбу в свои руки – и пусть дальше выйдет так, как они сделают. Содержит нецензурную брань.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).