Сны Ocimum Basilicum - [46]

– Ничего я не делаю, – испугался Юсиф.

День уходил на запад, тени от гор становились длиннее, и горы – розовый цвет их стал ещё глубже – словно выросли, сделались значительнее. Рейхан начала чувствовать себя неуютно, ей захотелось как можно скорее оказаться дома и лечь в постель; успеха здесь она не добилась, а во сне снова увидит его, в этом сомнений не было.

– Гони что есть мочи, – сказала она Юсифу, тот удивлённо покосился на неё, но приблизительно понял, что от него требовалось. Гнать он любил. Обгоняя разных лохов по встречной, он чувствовал себя крутым, как герой боевика. И впервые Юсиф встретил женщину, которая просила ехать побыстрее, а не помедленнее. И ничего не боялась.

Но она боялась. Не скорости, конечно, и не аварии. Рейхан боялась, что сны окажутся пустышкой, розыгрышем её развесёлого мозга, и лента с надписью «карамель» тоже не более чем одна из странных, не имеющих никакого смысла вещей. Полосатые горы не дали ей ничего, кроме останков вымерших моллюсков и ощущения, будто она погружается в густую чёрную глубину; эта тёмная масса тоже является остатками моллюсков и других созданий – спрессованные миллионами лет, вызывающие в людях вожделение, разжигающие войны в отместку за свою окончательную гибель, они сами стали прожорливыми, и когда Рейхан попадёт к ним, они уже не отдадут её.

«Чур меня, чур, – сказала про себя Рейхан, – прочь, депрессия». Такого упадка духа с ней, на её памяти, не случалось, разве что в подростковом возрасте, когда она только начинала изучать магию, и теперь это состояние вызывало у неё отторжение пополам с исследовательским интересом. «Что же такого случилось? Я пытаюсь найти какого-то мужчину, являющегося мне во снах, а ведь я даже не знаю, настоящий ли он… Неужели я стала такой же, как мои клиентки, которые в большинстве своём думают, что счастливой можно быть, только если рядом есть самец?» И Рейхан вдруг разозлилась на своих женщин.

Женщины, женщины, женщины… Они ходили к Рейхан одна за другой, одни и те же лица, одни и те же проблемы. Рейхан бы и мужчинам охотно помогала, но мужчины по своей природе не склонны принимать чужую помощь, они тычутся носом, как слепые щенки, а затем сетуют на жестокую судьбу, которой не существует…

Зато женщины питают пристрастие к тому, что называется этим липким словечком «саморазвитие», похваляются друг перед другом этим самым саморазвитием, записываются на курсы правильного дыхания, читают метафорические карты, колют и обжигают свои тела, становятся героями. Ради мужчин и в отместку им. Сколько ставят всем в пример историй о женщинах, которые, брошенные с грудным младенцем, восстали из пепла, похудели, выучили семь языков, освоили новую профессию и основали свою корпорацию. В этих историях их неверные возлюбленные спиваются в одиночестве и оканчивают жизнь где-нибудь в загаженном сквере. Рейхан силилась вспомнить хотя бы одну аналогичную историю, где героем стал бы мужчина, но не смогла. «Что за глупость, – одёрнула она себя. – Эти истории рассказывают женщины для женщин. Если бы я больше дружила с мужчинами, они бы тоже много чего порассказали». Рейхан взяла себя в руки, но всё равно ей было слегка не по себе. Что, если однажды и её жизнь начнут приводить в пример – вот, Рейхан до конца своих дней оставалась свободной и столько всего сделала для этого мира. Какое утешение всем одиноким дамам!

Высаживая Рейхан у лестницы, по которой можно было подняться на холм, Юсиф сказал:

– Ну, короче, я своему другу скажу про вас, чтобы пришёл.

– Давай, – ответила Рейхан, а сама подумала: «Да, придёт он, как же. Скажет, как все мужчины – что это за глупости и суеверия, или вообще об этом разговоре через пять минут забудет». И почему-то от этой мысли стало ей горько.

Только разбираясь с чужими горестями, Рейхан могла забыть о своих. Она написала Жале: «Пришли мне ссылки на профили фб всех кандидатов на сама-знаешь-что». «Za4en?» «Нужно. Я кое-что придумала. Не спрашивай – что, не скажу». Через пятнадцать минут Рейхан просматривала страницы второсортных мачо, ближайших друзей Жалиного мужа, на которых он почему-то был не прочь поглядеть в интимный момент их жизни. В поисках просвета внимательно вглядываясь в самодовольные рожи разной степени уродства, на сей раз она нашла что искала. Его имя было Наиль. Статус «без пары» вопил – жените меня скорее, я так больше не могу! Лицо тупое, как у барашка, и такое же грустное. Не страшила, но и не красавчик – сама Рейхан ни за что не узнала бы его на улице, но у таких, как эта Жаля, он вполне мог пользоваться спросом.

Наиль считал, в глубине души – хотя какая там глубина, душа его была скорее мелким озером, что в жаркое лето совсем пересыхает, – что Жалин муж её недостоин, и надеялся, что, если новоиспечённая жена всё-таки дрогнет и уступит требованиям супруга, то выберут они для участия в мероприятии именно его, а там уж… на «там уж» его воображение и стратегические способности заканчивались.

– Тебя-то мне и нужно, – пробормотала Рейхан вслух и захихикала. Звук получился такой, словно она уже пятьдесят лет как спятила от колдовства и одиночества, холм опустел, и остался только её домишко, к которому жители окрестности боятся подходить, потому что временами оттуда разносятся странные звуки и запахи, а окна светятся неестественным светом.