Снук. Futurum I - [4]

- Давай, давай, давай! — тут же оживилась мама. — И себе, себе, себе дай! Дай! Себе дай!

- Да, — снова кивнул он, вынимая иглу из вены, берясь за второй шприц, наполненный вакциной.

- Дай шприц мне! — запросила мама, хватаясь за пустой цилиндр из — под снука. — Дай! На! Сын! Ты должен слушаться!

Он вырвал из ее слабых пальцев пустой шприц, бросил его в ведро, стоящее тут же, потом быстро взял ее за другую руку, и привычно ввел вакцину.

Когда повернулся к девчонке, увидел ее бледное лицо с выпученными от ужаса глазами, с мертвенно — побелевшими губами.

- Сейчас она успокоится, — бросил он. — Отключится и уснет. До вечера.

Девчонка не дослушала. Она вдруг медленно повалилась со стула и растянулась у входа.

- Ну вот, мам, — усмехнулся он. — У барышни обморок.

Глава 2

Она отказалась от соевой пасты — торопилась, наверное, уйти.

Они вышли на улицу в начале пятого. Начиналось самое опасное время, когда в состоянии гуимов, после обеденной дозы, наступает плато, за которым последует медленный спад и тогда, часа через три — четыре, самым зависимым потребуется новая доза. В фазе плато снукеры очень активны, а потребность разделить с кем — нибудь свою радость достигает максимума.

Со временем люди наловчились хитрить. Когда счастливые снукеры вываливались на улицы и число их близилось к критической отметке, те нормальные прохожие, кому волей — неволей пришлось оказаться вне дома, в опасном соседстве, прибегали к простой уловке: они напяливали на себя маску гуима. Человек растягивал рот до ушей, делал идиотский взгляд и двигался дальше, пытаясь скопировать походку снукера. Обычно это помогало хоть как — то обезопасить себя. Но гуимы под кайфом не всегда всматриваются в лица, пытаясь отличить «несчастных»; иногда их так плющит, что они тычут шприцем в любого встречного, не разбирая.

Жизнь нормального человека свелась к двум поведенческим схемам: либо косить под снукера, чтобы сойти у гуимов за своего и не получить укол, либо напротив — никогда не улыбаться, чтобы не походить на снукера и не получить пулю в лоб от слишком нервного гражданина, которому показалось, что ты ему чрезмерно широко улыбаешься.

- Как тебя зовут? — спросил он, шагая следом за девчонкой, на шаг позади, держа улицу под наблюдением.

Пока они не выбрались на людные места, можно быть относительно спокойным. Но четырнадцатая улица, где жила девчонка, была довольно оживленной. И гуимов там было полным — полно, потому что на четырнадцатой стояли два магазина, в которых можно было купить снук. Кит не знал хозяина этих магазинов, но слышал, что в отличие от многих других подобных заведений, эти магазины принадлежат кому — то местному, из района. Обычно более — менее серьезные торговые точки держали обитатели Центра, получая хорошую прибыль с торговли наркотой и оставаясь в безопасности.

Эти два магазина уже не раз грабили ломающиеся снукеры — «крючки», как их называют за скрюченную в период ломки спину; эти магазины громили анти — снукеры во время акций протеста, но хозяин упорно продолжал их содержать. Разумеется, торговля снуком — самый выгодный бизнес, хотя и самый опасный.

- Как тебя зовут? — повторил он.

То ли девчонка, шагающая впереди, не слышала, то ли никак не могла придумать себе имя.

- Джессика, — бросила она, не оборачиваясь.

- Ну и ладно, — бормотнул он себе под нос, не сводя глаз с ее обтянутой джинсами аккуратной попки, которую не портила даже грязь, подхваченная возле мусорных баков. Как ни старалась девчонка отчистить ее, а небольшие разводы все равно остались.

- А я — Кит, — сказал он, но она не ответила, даже не кивнула.

Подумаешь, какая цаца!

- Кой черт занес тебя в трущобы? — спросил он нарочито грубо.

- Искала одну девчонку, — ответила она коротко.

- Нашла?

- Нет.

- Нам лучше повернуть сейчас на двадцать седьмую, — сказал он через минуту. — Там почти не бывает людей.

То, как она остановилась в нерешительности, посмотрела направо и налево, не зная в какую сторону нужно повернуть, еще раз кольнуло его сомнением: девочка не из трущоб. Она, похоже все — таки, вообще не из районов. Человек, живущий в восьмом районе, не мог не знать двадцать седьмую. Еще пяток лет назад это была едва ли не главная торговая улица «восьмерки», с двумя супермаркетами, множеством магазинов, магазинчиков и забегаловок. Вот такие, как Джессика, тёлки приходили сюда на выпас, чтобы поблуждать по модным лавкам или посидеть в кафешке. И конечно, по мере роста числа гуимпленов, эти уроды тоже потянулись сюда вслед за нормальными людьми. В свою очередь те, когда участилось количество нападений, стали все реже заглядывать на двадцать седьмую. Отток покупателей вызвал сначала финансовую смерть мелких лавчонок и забегаловок, а потом и более — менее крупные магазины стали закрываться. В конце концов, за каких — нибудь пару лет, двадцать седьмая превратилась в одну из самых страшных улиц восьмого района, где нормальные старались не появляться без крайней необходимости. А теперь, спустя еще год — два, она была одной из самых тихих и безлюдных, потому что большинство домов были либо брошены, либо владельцы их «обращены». А снукерам на пустынной двадцать седьмой тоже особо делать было нечего, потому что гуимы тянутся к людям.