Сновидец - [8]

Десять дней та битва длилась,

Десять пардусов схватил он

За хвосты одной рукою,

Раскрутил, забросил в небо —

На луну они упали!

Метко брошенное Аютией большое яблоко поразило великого поэта в живот. Он вскрикнул, замахал руками, словно пытаясь взлететь — и, наконец, потеряв равновесие, упал прямо в объятия благодарного почитателя.

В течение ближайшей минуты Вайми Анхиз не издал ни единого членораздельного звука.

* * *

— Вы не люди, — печально сказал Вайми чуть спустя, догрызая роковое яблоко и жмурясь в объятиях подруги. — Вы… ик! — звери! — его передернуло и Лина участливо погладила его по голове.

В ушах у него до сих пор звенело от собственного нечеловеческого ржания: пока Найте держал его за руки, Аютия изо всех сил пользовалась тем, что он ужасно боится щекотки.

— Если бы не героизм этой доброй женщины, — он прихватил губами ухо Лины, — я бы… ик! — сдох. Разве это… ик! — по-дружески? — он укоризненно посмотрел на обнявшуюся хихикавшую парочку. В самом деле, не атакуй Лина этих садистов со всем пылом разгневанной юной души, его бы, наверное, разорвало от смеха. В лесу внизу царила необычная тишина — похоже, что усиленное скалами эхо распугало всех зверей на день пути вокруг. Соседи, впрочем, даже и не почесались: привыкли уже, что рядом с их домами то и дело образуется ржущая куча мала — и потом долго выясняет, где чьи руки и ноги. В темноте, правда, тут и там блестели глаза любопытных детей, очевидно, ждавших продолжения и Вайми чувствовал себя на удивление идиотски. Только кто в этом во всём виноват? Ну вот то-то… Нет, нельзя же так жить! Он скоро совсем отупеет в этой веселой компании — если прежде не свихнется. Нужно срочно сделать… а что?

Не замечая его мыслей, Лина внимательно рассматривала свою узкую крепкую ладонь.

— Почему пять пальцев, а не шесть? — вдруг спросила она. — И почему это красиво?

Вайми мгновенно завладел её рукой и тоже стал рассматривать. Очевидно, не найдя ответа, он поцеловал её и Лина вырвала ладонь, спасая её от щекотки.

— Почему мы все такие разные? — спросила она. — У тебя синие глаза, у Найте чёрные, у Ахета — зеленые, и он бледный, почти как найры. Кто-то золотой, кто-то бронзовый, кто-то просто смуглый. Мне кажется, что раз вы поколениями женитесь на двоюродных сёстрах, мы все должны быть похожи. У найров цвет кожи, волос и глаз всегда одинаковый. А у нас в племени не найти и двух, у кого они все совпадают!

— Разве это плохо? — удивился Найте.

— Нет. Просто… странно. Я чувствую, что так… не должно быть, но вот почему, откуда — не знаю. Интересно, какие мы были раньше? Ещё до того, как сложились предания?

— Наверное, мы жили в воде, — принялся рассуждать Вайми. — У нас нет шерсти, как у всех, кто живёт там, потому что шерсть мешает плавать. А раз у нас на голове есть волосы, то мы жили в воде… не целиком. Наверное, на мелководье. Все звери ходят на четырех ногах, мы — на двух. Значит, мы иногда плавали или ходили по дну, как цапли, и…

— И ели, как они, хыков, — невинно закончила Лина, но Вайми трудно было смутить.

— Может, и ели. Смотрите, — он подогнул босую ногу, показав довольно-таки грязную подошву. — У всех, кто живет на суше, ступни маленькие и нога плавно сужается к пятке. А зачем такая подошва, как у нас, если не для плавания или ходьбы по илистому дну? И потом, наши ноги созданы для мягкой мокрой земли. Ходить по камням и обломанным веткам нам больно.

— А туда мы залезли из трусости? — невинно предположила Аютия.

— А что тут такого? — удивленно спросил Вайми. — Меня, например, в детстве влезть в заросли камыша тянуло постоянно: пардус туда не пойдет, а крокодил застрянет. Идеальная ниша между водными и наземными хищниками.

— И стали храбрыми охотниками? — хмыкнул Найте.

— А что? — спросил Вайми. — Охотились и на уток, прыгая из всех тростников, рогозов и камышей одновременно, и на рыбу, окружая и загоняя её с нескольких островков и кочек. Да вспомни просто, что мы в рыбный день делаем! Одни, хорошие пловцы и ныряльщики, перекрывают вход в бухту с косяком или, если не в бухте, работают загонщиками, другие бьют собранную рыбу и вытаскивают её на берег. Все сыты на неделю — а уж весело-то как!

— Тогда зачем мы вылезли из родной болотины? — спросила Лина.

— Ну… не знаю. Может, нам там надоело и стало скучно… мне бы стало.

— А может, пришли найры и прогнали нас, — сказал Найте, и Вайми вдруг нахмурился.

— Может, и так. Значит, их уже тогда было больше.

Он ненадолго задумался, потом сел. Пламя костра мерцало, отражаясь, в его больших глазах.

— Найте, — тихо сказал он. — Ты знаешь, сколько нас было лет сто назад?

— Сотни две. А что?

— А двести лет назад нас было пятьсот или шестьсот. Нас становится всё меньше, просто так медленно, что никто этого не замечает. Но если так пойдет дальше, лет через тридцать нас не станет совсем! Даже сейчас уход соплеменника для нас — тяжелая потеря. А если мы потеряем сразу четверых, как восемь лет назад, то погибнет всё племя. Почему так получилось? Тут, ниже по реке, в зарослях есть развалины. Когда-то там был наш город, Найте! Что изменилось, что пошло не так?

— Ты хочешь сказать, — осторожно начал Найте, — что наш обычай уходить нас убивает?