Тогда как Габриэль унаследовал от предков красивую внешность, которой отличались все его родственники без исключения. Иссиня‑черные волосы, шоколадно‑карие глаза, словно высеченные умелой рукой скульптора нос и рот и, ко всему, загорелое мускулистое тело не могли оставить равнодушной ни одну женщину, отсюда и заносчивость, с которой он полагал, что ни одна из них не сможет устоять перед ним.
Вот почему Фрэнки так решительно отвергла его приглашение на ужин в свой день рождения, когда ей исполнилось двадцать один год. Она хотела доказать, что равнодушна к его чарам. Если не ему, то хотя бы самой себе.
С тех пор, случайно сталкиваясь с Салветти, она демонстративно проявляла равнодушие и отпускала язвительные комментарии в его адрес, потому что рядом с ним, единственным из всех людей, начинала терять почву под ногами. Он пробуждал в ней физическое влечение, которого она не желала испытывать и которое обжигало ее изнутри и снаружи.
Габриэль пересек холл и приблизился к ней. Интересно, он видел, как она напугана присутствием такого властного и ужасно привлекательного мужчины? Ее тело отреагировало на близость Салветти подобно ледяной скульптуре, к которой поднесли паяльную лампу. Ее кожу начало покалывать, словно она ожидала его прикосновения. Даже грудь, спрятанная под несколькими слоями одежды, набухла в кружевных тисках бюстгальтера, будто хотела вырваться на волю.
— Не думаю, что у тебя есть чем заинтересовать меня, — с изрядной долей презрения заявила Фрэнки. «Умри от зависти, мисс Элизабет Беннет». Никто не умел ставить на место зарвавшихся типчиков так, как Фрэнки Манчини. Не зря ее называли Снежной королевой.
Он пожал плечами, и выражение его лица снова стало непроницаемым.
— Это деловое предложение. Либо соглашайся, либо отказывайся.
Неудивительно, что он с таким успехом заключал крупные имущественные сделки и стал одним из самых богатых бизнесменов Италии. С такой‑то деловой хваткой. Габриэль обошел даже своих родственников, а это что‑то да значило. Не зря говорили, что члены этой семейки рождались с серебряными ложками во рту.
— Ты хочешь… одолжить мне денег? — Она облизнула внезапно пересохшие губы.
— Не одолжить. Дать.
Он удерживал ее взгляд, и ей вдруг стало жарко, словно ее погрузили в теплую патоку, заполнившую все ее секретные местечки. Она всегда таяла, услышав его сладкозвучный голос, сдобренный щедрым итальянским акцентом, и ей захотелось подойти к нему ближе, хотя рассудок кричал об опасности.
— Дать? — приподняла брови Фрэнки. — Просто так? Без всяких обязательств?
На его губах заиграла улыбка, отчего противиться ему стало еще труднее. Фрэнки только и думала о том, каков на вкус его поцелуй. Они с Габриэлем никогда не прикасались друг к другу, ограничившись рукопожатием при первом знакомстве, когда ей исполнилось семнадцать, и еще пару раз после. Но она все время представляла, как его руки касаются других частей ее тела. Габриэль вежливо кивал и пожимал ей руку, но ее тело реагировало так, словно он имел над ним какую‑то непонятную чувственную власть.
— Дорогая моя, обязательства есть всегда. — Он перевел взгляд на ее губы, словно ему не давали покоя те же грешные мысли, а она воспользовалась моментом, чтобы получше рассмотреть его.
Несмотря на гладковыбритое лицо, на его подбородке пробивалась щетина, свидетельствующая о том, что он не испытывал недостатка в тестостероне. Глаза Габриэля были обрамлены густыми черными ресницами, а густые брови могли в одну секунду изменить выражение его лица, на котором вместо устрашающей требовательности появлялось вежливое любопытство.
Ее сердце буквально ошалело, когда она смотрела на него… Только Габриэль, кажется, сказал о каких‑то обязательствах. Что он имел в виду?
Он стоял так близко, что она могла протянуть руку и коснуться его широкой, мускулистой груди. Обвести кончиками пальцев очертания его губ, притронуться к его слегка выступающей переносице и светлому шраму над левой скулой. Одет Габриэль был в обычные темно‑синие джинсы, белую футболку и серый кашемировый свитер, к чему располагала прохладная осенняя погода. Фрэнки вдыхала аромат лайма и лимона его геля после бритья, и он кружил ей голову, словно шампанское.
Она снова посмотрела в глаза Габриэлю и, сделав шаг назад, сжала руки в кулаки на случай, если ей захочется прикоснуться к нему.
— Как я понимаю, ты приехал сюда, чтобы сказать, что ты стал новым владельцем поместья, — холодно сверкнула глазами Фрэнки.
— Да, но я планирую вернуть его тебе.
— То есть? — взволнованно выдавила она, испытывая надежду и страх одновременно. Она обрадовалась, что дом останется при ней, но ее пугало предчувствие, что придется заплатить цену, которая не имела ничего общего с деньгами.
Габриэль снова похлопал ладонью по бумагам.
— Мой адвокат составил контракт. Но я не хочу обсуждать его здесь, в прихожей. — Он кивнул в сторону библиотеки. — Думаю, тебе лучше присесть.
Фрэнки изумленно взглянула на него, а потом поспешно отвела взгляд и проследовала в библиотеку. Она ни за что не выдаст своих переживаний. Она годами отбивалась от мужчин, преследующих корыстные цели и считавших ее, аристократку и наследницу богатого состояния, трофеем, стоившим того, чтобы пополнить им свою коллекцию. Даже некоторые из подружек поддерживали с ней отношения только из‑за ее социального статуса. Поэтому Фрэнки никому не доверяла. Уж слишком часто ее жалили в прошлом.