Снова пел соловей - [54]
— Нехорошо вышло, — решительно и строго сказала уборщица. — Это Полька все да Федотыч. Могли бы уж уважить, успели бы с этими тапками, ан нет, поломаться надо. Через них война-то перекатилась только, волоса не сронила, вот они и такие…
— Вот-вот, правда, — горячо подхватил Василий. — Я ведь не только за нее, за Настю, я больше-то за других хлопочу. Настя ладно, за нее есть кому вступиться, а что делать тем, за кого некому, а? Слезами обливаться? Так хватит уж, реки пролито этих слез, хватит. И ведь свои же своих под самое сердце бьют! Нельзя так.
Девушка молчала. Она сидела, склонив голову, сложив руки поверх настольного стекла, чинно и тихо, как школьница. Наконец она потянула из-под пачки накладных какую-то тетрадку и подняла глаза на Василия.
— Вы жалобу хотите писать, да?
— Не хватало еще, - ответил Василий, совсем не жаловаться он пришел сюда. — Где этот… ну, как его? Вчера ящики с тапками расколачивал.
— Федотыч?
— Он самый.
— Во дворе, тару разбирает.
— Пусть идет сюда. Пусть идет и помогает. А то положено — не положено. Человеком быть всегда положено.
Девушка повернулась к пожилой женщине.
— Позовите… Я распоряжусь, — сказала она Василию. — Все будет как надо.
— Вот и спасибо.
Василий ласково глянул на девушку и вернулся в торговый зал. Там стояли возле велосипедов и ждали его Настя и Ваня.
— Ну, выбрали? — спросил он благодушно, давая этим понять, что все в порядке.
— Да не, мы тебя ждали.
— И зря. Надо было, выбирать. Ну-ка, посмотрим.
Василий начал перебирать велосипед за велосипедом, тщательно каждый осматривая.
— Так. Этот поцарапан вон и помят… А у этого седло мне не нравится… Этот… Да все они побитые, дорога-то к нам ой-е-ей… Вот вроде ничего. Как, Вань?
Мальчик поспешно, обрадованно кивнул: он не мог от волнения слова вымолвить, покраснел весь, и только глаза его говорили: «Этот мой, этот…»
Вытирая руки о собственные бока, подбежал Федотыч — худой, сутулый, со свисающим носом и маленькими глазками.
— Здрасьте. Вы уж извините, я сейчас все сделаю… Который? Этот? Я сейчас…
Настя и Ваня отошли в сторону, чтобы не мешать Федотычу. А он выставил велосипед из ряда, положил его на бок посреди магазина, присел возле и принялся отвинчивать педали, чтобы поставить их как следует. Мальчик и женщина наблюдали за ним и не узнавали — ну, точно подменили человека. Вчера чужой, глухой ко всему на свете, кроме своих ящиков, он сегодня так старался потрафить им, что, кажется, готов был выпрыгнуть из собственного халата. Когда он накачал переднее колесо, на лбу его выступил мелкий пот, а лицо налилось темной, какой-то свекольной кровью. Насте стало его жалко. Ома тронула Василия за рукав и, привставая на носки, зашептала на ухо:
— Может, хватит ему, а? Ведь старик, гляди, упарился весь.
— Ничего с ним не сделается, — ответил ей Василий. — Ты иди лучше плати.
— Ой, и то верно..
Федотыч все суетился возле велосипеда и говорил, заискивающе взглядывая на Василия:
— Ну, вот, вот пока и ладно. Бывает, в подшипниках металлическая пыль остается, из-под резца попадает, но это вы уж сами посмотрите, потом, а пока пусть ездит, ничего. А у нас вчера привоз был, все разобрать надо. Известно: нудная работа сушит, бывает, влезешь в нее по уши и ничего-то не видишь… А у нас и товар-то нудный: гвозди, замки, запчасть, стекло.
Наконец Федотыч поднял велосипед на колеса, оглядел его, держа за раму, и даже качнул к себе и от себя. Он наклонился к Ване.
— Ну, бери. Катайся на здоровье.
Ваня взялся за велосипед и едва не уронил — у него вдруг ослабели руки. Василий успел поддержать и велосипед, и мальчика. Он вывел велосипед из магазина на улицу и здесь передал Ване. Мальчик сначала поиграл звонком, потом, сияя весь от нестерпимого мальчишеского счастья, влез в седло, поставил ноги на педали. Василий, державший велосипед за багажник, легонько толкнул его, и тот поехал, вспыхивая мелькающими, новенькими спицами, легонько зажужжал под Ваней, отпечатывая на мягкой земле перевитые узорные дорожки.
— Мама, — закричал Ваня, напряженно наклонясь к рулю и не решаясь оглянуться, — мама, гляди, я еду!
— Вижу, сынок, — певуче отозвалась Настя, блестя глазами, любуясь Ваней и велосипедом.
А Ваня уезжал все дальше по улице, белея рубашкой и светясь вихорками, похожими на свежие древесные стружки. Настя сама не заметила, как оставила Василия позади себя. Она все прибавляла и прибавляла шагу, стараясь не отстать от сына, и Василию казалось, что незримая, неразрывная нить тянет ее вслед за Ваней и уносит, уносит от него в какую-то иную, светлую и веселую жизнь…
Василий все замедлял и замедлял шаги и наконец остановился. Отсюда рукой подать до завода. Вот и надо идти туда. А куртку и штаны он одолжит у кладовщика, у того всегда есть в запасе рабочая одежда.
И звон разбитого стекла
Он стыдился своей работы. До Андрея станкообходчицей в первой смене была Нинка Круглова. Когда ее вызвали в плановый отдел ткацкого производства и сказали, что надо обучить новичка, Нинка выпятила нижнюю губу и так окинула Андрея взглядом, что он увидел ее глазами свою вельветовую куртку, рыжую от старости, хлопчатобумажные брюки и сморщенные тупорылые ботинки.
С одной стороны, нельзя спроектировать эту горно-обогатительную фабрику, не изучив свойств залегающих здесь руд. С другой стороны, построить ее надо как можно быстрее. Быть может, махнуть рукой на тщательные исследования? И почему бы не сменить руководителя лаборатории, который не согласен это сделать, на другого, более сговорчивого?
В геологической экспедиции решается вопрос: сворачивать разведку или продолжать её, несмотря на наступление зимы. Мнения разделились.
Отдыхающих в санатории на берегу Оки инженер из Заполярья рассказывает своему соседу по комнате об ужасах жизни на срайнем севере, где могут жить только круглые идиоты. Но этот рассказ производит неожиданный эффект...
Человек и современное промышленное производство — тема нового романа Е. Каплинской. Автор ставит перед своими героями наиболее острые проблемы нашего времени, которые они решают в соответствии с их мировоззрением, основанным на высоконравственной отношении к труду. Особую роль играет в романе образ Москвы, которая, постоянно меняясь, остается в сердцах старожилов символом добра, справедливости и трудолюбия.
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.
Судьба главного героя повести Сергея Ковалева тесно связана с развитием лесной промышленности Карелии. Ковалев — незаурядный организатор, расчетливый хозяйственник, человек, способный отдать себя целиком делу. Под его руководством отстающий леспромхоз выходит в число передовых. Его энергия, воля и находчивость помогают лесозаготовителям и в трудных условиях войны бесперебойно обеспечивать Кировскую железную дорогу топливом.