Снобы - [8]

Должно быть, мы замешкались, остальные уже стояли на ступенях трибуны и махали нам – свободного места оставалось все меньше. Шум моторов вдалеке сообщил нам, что кортеж уже близко, и лакеи, или распорядители, или кто они там, бросились открывать ворота, Эдит подтолкнула меня локтем и кивнула в сторону Изабел, когда показался первый открытый автомобиль, где сидела Ее Величество и смуглый премьер какого-то нефтяного государства. Как и остальные мужчины, я снял шляпу с совершенно искренним воодушевлением, но выражение лица Изабел просто приковывало мой взгляд. У нее были безжизненно-экстатические глаза, как у кролика перед удавом, она была почти в трансе от восторга. Чтобы оказаться среди приглашенных в королевский кортеж, Изабел согласилась бы на медленную смерть. По-моему, это только подтверждает, что, как бы более образованные классы ни презирали склонность массовой публики поклоняться певцам и актерам, они сами не менее подвержены фантазиям, если их преподнести в удобоваримой форме.

Честно говоря, в том году процессия была не самая блестящая. Принц Уэльский, воплощенное совершенство в глазах Изабел, не приехал, да и другие принцы тоже. Единственной представительницей младшего поколения королевской семьи была Зара Филлипс, одетая в яркий, открытый пляжный костюм. Эдит самым непочтительным образом критиковала проезжавших, чем очень раздражала Изабел и женщину с голубыми волосами, стоявшую рядом, и потому, чтобы больше не портить им удовольствие, мы повернулись и собрались уйти, как вдруг за моей спиной раздался голос:

– Привет, как поживаете?

Я обернулся и оказался нос к носу с Чарльзом Бротоном. На этот раз неловкой сцены с вспоминанием имен не последовало, – что мне нравится на королевской трибуне, так это то, что все носят бейджи с именами. Здесь уже не нужно мяться, пытаясь заново представиться кому-то, и никто не притворяется, что уже с вами знаком. Беглый взгляд на лацкан пиджака или на платье незнакомки – и все в порядке. Вот бы карточки с именами были обязательным аксессуаром на всех светских мероприятиях. На бейдже Чарльза значилось «Граф Бротон» – округлый, разборчивый прочерк благовоспитанных девиц из аскотской конторы.

– Привет, – сказал я. – Помните Эдит Лэвери? – Именно так следует говорить, когда вы почти уверены, что человек позабыл представляемую вами особу, но на этот раз я ошибся.

– Конечно помню. Вы та, которой можно не опасаться, и живете в Лондоне.

– Ну, надеюсь, в какой-то мере меня опасаться все-таки стоит, – улыбнулась Эдит и, по собственной ли инициативе, или по приглашению Чарльза, взяла его под руку.

Истоны и Рэтрэи буквально напирали на нас, я спиной почувствовал их разочарование, когда предложил прогуляться к загонам. Это может показаться жестокостью и, возможно, говорит о моей глубокой неуверенности в себе, но мне было стыдно за энтузиазм бедняжки Изабел и просто зловещее честолюбие Дэвида. К счастью, Чарльз, который, в конце концов, был парень вежливый, приветственно кивнул Элизабет, и хотя этим же жестом он с ней и попрощался, но показал, по крайней мере, что узнал ее. Дэвид, кипя от ярости, попятился, и мы втроем направились к загонам, где уже выводили лошадей к первому заезду.

Нетрудно было предугадать, что Чарльз оказался неплохим знатоком лошадей, и очень скоро он уже с удовольствием рассуждал о формах крупа и копытах, что меня ни в малейшей степени не интересовало, но мне занятно было наблюдать, с каким зачарованным, лестным вниманием смотрела на него снизу вверх Эдит. Такие женщины, кажется, владеют этой техникой с рождения. На ней был аккуратный костюм из льняного полотна бледно-синего цвета, по-моему, он называется eau-de-nil[5], и такая маленькая плоская круглая шляпка без полей, сдвинутая чуть на лоб. В этом наряде она выглядела легкомысленной, но, по сравнению с матронами из Уэйбриджа с их органзовыми оборками, не сентиментальной, а элегантной. Казалось, что она девушка сообразительная и с чувством юмора, а ее лицо, как я к этому времени уже успел заметить, было чрезвычайно привлекательно. Пока она рассматривала свою карточку и делала карандашом Чарльза пометки рядом с кличками лошадей, я наблюдал, как он смотрит на нее, и, может быть, именно в этот момент мне впервые пришло в голову, что он может испытывать к ней какие-то серьезные чувства. Не то чтобы это меня удивило. У нее было все необходимое Эдит хороша собой, остроумна, и, как она сама отметила, ее можно не опасаться. Она была не его круга, но ни образом жизни, ни манерой речи нисколько не отличалась от людей, с которыми он привык общаться. Существует популярное заблуждение, что по поведению и манерам можно с первого взгляда отличить представителя среднего класса, пусть сколь угодно обеспеченного, от миллионера и аристократа. По правде говоря, в обыденном общении они почти на одно лицо. Конечно, круг знакомств аристократа значительно уже, что неизбежно влечет за собой чувство избранности, принадлежности к некоему закрытому клубу. И потому они склонны выражать свое ощущение социальной защищенности бесцеремонным и просто грубым обращением, что нисколько не мешает им самим, но больно задевает любого постороннего человека. Но кроме этого (а грубости научиться очень легко) разницы в их поведении на людях почти никакой. Так что Эдит Лэвери определенно была именно той девушкой, которая подходила Чарльзу.