Снимем, товарищи, шапки! - [43]

– Хайль Гитлер! – сказал кривоносый штурмбанфюрер. – Здорово, господин «лакштифель».[9] Почему вы околачиваетесь в Берлине, когда все строевые генералы колотят русских? Что случилось?

– Господин Эйнеке! О!..

Эйнеке улыбнулся и так сморщил лоб, что кожа на его голове, и волосы, и фуражка – все вместе задвигалось вперед и назад.

Дрейлинг познакомился с Эйнеке еще в России и уже тогда подозревал в нем шпиона. Здесь, в Германии, задолго до войны, кто-то говорил, будто Эйнеке занимает чрезвычайно «серьезную» должность в Берлинской контрразведке. Но у Дрейлинга не было совершенно никакого желания искать встреч с этим сомнительным человеком. Как ни туго приходилось Дрейлингу в Германии, он никогда не помышлял о поисках поддержки у Эйнеке. За последние две недели он даже и не вспомнил о нем ни разу. Но теперь сам Эйнеке стоял перед ним в натуральнейшем виде и говорил:

– Слушайте, старый приятель! Где вы живете? Отель «Эспланаде»? Отлично. Если вы никого не ждете сегодня, я буду вашим гостем. Выпьем коньяку и потолкуем. Никого не ждете?

– Нет, – пробормотал Дрейлинг, – я очень рад…

– По правде сказать – не заметно.

Дрейлинг остолбенел перед натиском такой прозорливости. Впрочем, это было всегда свойственно Эйнеке: видеть людей насквозь.

– Уверяю вас, – покорно сказал Дрейлинг, – что я чрезвычайно рад принять вас как гостя. Уверяю…

– Тем лучше… Да и может ли быть иначе, когда моя скромная личность имеет счастье пользоваться особым вниманием и доверием самого имперского министра пропаганды и гаулейтера Берлина доктора Йозефа Геббельса? А? Еще бы вам не радоваться такому гостю, как я… Идем!

Он щелкнул языком и быстро зашевелил кожей на голове.

* * *

Встреча с Эйнеке и вечер, проведенный с ним в отеле «Эспланаде», решили судьбу фон Дрейлинга. Как решили? Невероятнейшим образом. Жестокость, сухость, грубость души Эйнеке были давно и хорошо известны Дрейлингу. Себя он считал совсем не таким и в недостатке именно этих свойств видел главную причину своих неудач в Германии. Да, это не прежняя Россия, где телячье прекраснодушие ценилось на вес золота и оплачивалось чинами, орденами и высокими окладами. Но ведь только такие неприятные люди, как Эйнеке – черствые и расчетливые, – способны правильно обсудить положение и трезво посоветовать. Это по-настоящему деловые люди. Словом, Дрейлинг не выдержал и рассказал гостю со всей откровенностью историю своего отзыва из армии и бессмысленного прозябания в Берлине.

В это время германский генеральный штаб уже очень хорошо знал, что блицкриг, победоносная развязка которого была запланирована на середину июля, не вытанцовывается. Сомневаться в этом после Ельни было невозможно. Но еще невозможнее было разговаривать на эту тему. Поэтому, когда Эйнеке вдруг сказал что-то о провале блицкрига, Дрейлинг почувствовал себя особенно гадко под острым взглядом его кошачьих глаз, которые, казалось, должны были бы видеть даже и в темноте. «Зачем он говорит мне это, зачем? И что за черт дернул меня с ним откровенничать?…» Между тем Эйнеке лишь подбирался к главному.

– Вот причина, по которой вам больше нечего делать в армии, Дрейлинг… Вы плохой генерал на фронте. Но вы можете быть превосходным генералом в тылу. Каждый из нас обязан служить фюреру наилучшим из способов, которые нам доступны. Вы слышали что-нибудь о генерал-лейтенанте полиции Вернере фон Альвенслебен?

– Да… Или нет…

– Все равно. О нем рассказывают, что, будучи в молодые годы адъютантом кайзера, он получил от него чин за верное, ко времени вспомянутое старое словцо: «Gegen Demokraten helfen nur Soldaten».[10] Сейчас он генерал-лейтенант полиции, и фюрер видит в нем своего лучшего слугу. Вам надо служить в полиции, Дрейлинг!

Это было столь неожиданно, что Дрейлинг чуть не вывалился из кресла на ковер.

– Я могу вам это устроить, – говорил Эйнеке, – но… я не знаю, что лучше: полиция или войска СС? На днях в Берлин из своего замка на Пюклере, около Котбуса, возвращается граф Бредероде…

– Что?

– Да, тот, который в четырнадцатом году взорвал артиллерийские склады в русском Бресте. Если не ошибаюсь, вы именно тогда служили комендантским адъютантом в Бресте? Видите, как все превосходно складывается! Ха-ха-ха!..

Мысли Дрейлинга прыгали: «Бредероде… Диверсант Бредероде… Кольцо на виселицу для него, которое я заказал тогда солдату-слесарю… Только из-за бегства шпиона Бредероде оно осталось без… Бог, моя сила!»

– В один из первых дней по возвращении графа, – говорил Эйнеке, – я буду у него с докладом. Можете положиться на меня, старина!

Быстрые кивки и повороты головы, огненные лисьи глаза, бегающие по сторонам. «Зверь, – думал Дрейлинг, с ужасом разглядывая Эйнеке, будто никогда до сих пор его не видел, – зверь…» И Эйнеке думал, рассматривая толстяка, жалко сгорбившегося перед ним в кресле: «Генерал? Нет. Вяленый судак, а не генерал».

* * *

Через несколько дней генерал-майор фон Дрейлинг был вызван на Принц-Альбрехт-штрассе, в штаб гестапо. Можно было гадать, чем все это кончится. Дивизия СС «Викинг»? Дивизия СС «Мертвая голова»? Дивизия СС «Дас Райх»? Все это было бы возможно, и в конце концов именно об этом думал Эйнеке, затеяв кутерьму. Но ведь Эйнеке понятия не имеет о том брестском железном кольце…