Снимая маски псевдонимов - [38]

Пускай не получил ответа,

И в трубке тихо плачет «зуммер»,

Ты веришь в вИденье поэта:

«Пока живу, никто не умер».

«А нас чипируют давно, но чип другого рода …»

А нас чипируют давно, но чип другого рода —

Забыты добрые слова: мать, родина, природа,

Забыты добрые дела: скорбь, помощь, состраданье,

А на слуху: пожар, война, разруха и страданье.

Из века в век, из века в век путь к Человеку труден,

И по нему пройдут не все: не нелюди, а люди.

«На стекле надежд разбитых…»

На стекле надежд разбитых

Я танцую босиком.

Ноги в ранах, ноги сбиты,

Хлещет кровь лихим ручьем.

Эти хрупкие надежды

Мне казались хрусталем.

Нет уже иллюзий прежних:

Я гонялся за стеклом.

С острых не уйдешь осколков,

Глупым был, так если б знать!

Больно, но продолжишь долго

Этот танец танцевать.

«Не нужно быть большим пророком…»

Не нужно быть большим пророком:

Все видит глаз, все колет око.

То вновь война, то полумир,

И оседлала ложь эфир.

Людская кровь впадает в реку,

Доколь? Доколе, человеки,

Подобных будете терзать?

Исправно жатву крови жать?

И всюду, что ты не возьмешь—

Все ложь, все ложь, все ложь, все ложь…

Наш мир над пропастью во ржи,

И нет спасения от лжи.

Городские с ума сшедшие

В нашем городе босиком, растрепан, слегка сутулится,

Не в палате номер шесть, а свободно,

                          как все остальные ходит по улицам.

Человек, на лице которого выражение счастья.

Он оборван, бос, не страшны ему

                        никакие ненастья, другие напасти.

Вспоминаются годы былые, за горизонт ушедшие, —

Много раз встречал я тех,

        кого называют просто — городские сумасшедшие.

Не с моего ума сошли они, и, может, мне нет дела?

Но почему-то их судьба необычная меня по-настоящему задела.

Будто остались с времен, когда жили на улицах «хиппи».

Бог или сама природа внедрила в сознание их особые чипы.

В средние века или раньше жили такие вроде бы,

На Руси, помним из истории,

                                    этих людей называли — юродивые.

Дураки по виду, а на деле, как шут короля Лира,

Умнее иных королей, так называемая отрыжка нашего мира.

«Мозги у них набекрень, — говорим, — не нам в этом копаться».

По виду — да, а на самом деле,

                                  никто не хочет в душах их разобраться.

Если в мире больном, люди больны, это как раз нормально,

А здоровые люди в мире больном?

                                    Именно это и выглядит аномально.

Увидишь такого, дашь ему сигаретку, как напутствие,

Уйдет, взглянув в ответ, —

     в глазах его к тебе сквозит неподдельное сочувствие.

«Всюду пыль, пыль, пыль…»

Всюду пыль, пыль, пыль.

Солнца гриль, гриль, гриль.

Среди роз, роз, роз

Много ос, ос, ос.

А у птах, птах, птах

В сердце страх, страх, страх.

Ведь разбой, бой, бой,

Много войн, войн, войн.

Взял разбег, бег, бег

Грозный век, век, век.

Круговерть, верть, верть,

Всюду смерть, смерть, смерть.

«И в сомненьях «быть или не быть…»

И в сомненьях «быть или не быть»,

Был и жил, надеюсь, что не зряшно.

Важно, по какой земле ходить,

Важно, на какой земле любить,

А в какой земле лежать — неважно.

«Звезд отражают лучи…»

Звезд отражают лучи

Тихие окна озер.

Слышу, как сердце стучит,

Грудь распахнуть может створ.

Сгусток живого огня

В небо ночное взлетит.

— Как же Земля без меня?

Небо бесстрастно. Молчит.

«Зима. Мороза нет. Но день чудесный…»

Зима. Мороза нет. Но день чудесный.

В дождливой пьесе солнечный антракт.

С бутылкой пива сумасшедший местный

Босой ногою отбивает такт.

Сегодня он не затевает споров

Со мной о Боге, о мирских делах,

И пуст в его тележке грязный короб,

Огрызки хлеба в нем — еда для птах.

Шабат всегда он строго соблюдает,

А тут еще такой прекрасный день,

И с улиц ничего не собирает;

Обычно тащит в короб дребедень.

День этот и для здешних птиц награда,

Слетелись мелкие из разных мест.

А этот короб — птичий Эльдорадо,

Как будто бы спустился к ним с небес.

Январь. Брожу по солнечному югу

И радуюсь, как тот же самый птах,

Тому, что солнце вытеснило вьюгу,

Что пчелы копошатся на цветах.

Дожди еще придут и будет серо,

И мой неадекватный визави

Мне объяснит: «Недостает нам веры!»

Отвечу: «Не хватает нам любви!»

Океанский скиталец

Он знал паруса, как пять пальцев,

Когда еще юнгою был,

В семью океанских скитальцев

Вошел и диплом получил

С печатью муссонов, пассатов

И подписью южных морей,

И не было среди пиратов

Отважней его и храбрей.

Спускался он с шаткого трапа

На берег, всего — ничего,

И шторма когтистая лапа

Не тронула душу его.

И снова он в море, он в море,

Братается с горькой волной,

И горе, проклятое горе

Обходит его стороной.

…Реальность выводит из сказки,

Ему девять лет и он спит,

Парнишка прикован к коляске,

А мозг океан бороздит.

«Жизнь прошла без смокинга и фрака…»

Жизнь прошла без смокинга и фрака,

В джинсах, майках, даже в неглиже.

Умерли и кошки, и собака,

Новых я не заведу уже.

Покидаю мир я без одежды

И без шанса повторить все вновь,

Оставляя хрупкие надежды,

Что в итоге победит любовь.

В это так мне хочется поверить,

Даже через горечь на губах,

Пронесясь сквозь бури и потери,

Мир не сгинет в дантовых кругах.

«Богом бабочка забытая…»

Богом бабочка забытая

Бьется в белое стекло,

Дверь в палату приоткрытая…

Время жизни истекло.

На ходу качалка шаткая,

В капельнице спит раствор,