Снимая маски псевдонимов - [10]

Несмотря на то, что Айзенштадта не печатали, он был известен узкому кругу поэтов. Еще в 1940—е годы он приезжал в Переделкино к Борису Пастернаку. Существует по этому поводу несколько апокрифов. Во время их первой встречи Пастернак сказал Айзенштадту: «Некоторые ваши стихи мне понравились». Молодой автор якобы вежливо ответил: «Мне тоже нравятся некоторые ваши стихи». Апокриф представляется недостоверным, так как известно, что Блаженный боготворил Пастернака. Впрочем люди, знавшие позднего Блаженного, утверждают, что поэт был высокого мнения о себе. Гершон Трестман приводит его слова: «Вначале я хуже Блока писал, потом перерос Хлебникова, Есенина, Белого…».

Согласно другому апокрифу Пастернак понимал, что Вениамин очень беден, и как — то протянул ему пачку денег, рублей четыреста, огромные деньги по тем временам.

— Не ходите, ради Бога, голодным, берите, это не последнее.

— Я не могу есть на деньги Пастернака, — ответил Блаженный, но деньги взял. Купюры поэт положил в один из шекспировских томов, где они и пролежали всю жизнь, как реликвия.

«Действительно блаженный!» — скажет обыватель. Однако Г. Трестман приводит иное толкование этой истории, сделанное десятилетия спустя самим Блаженным: «Пастернак — не святой. Когда я у него в гостях оказался, он мне три рубля дал на пропитание. Я их до сих пор храню. И выпроводил из дома. Он как раз перевод „Фауста“ завершил и ждал гостей, богатый стол накрывали. А я кто такой?! Беспризорник. Не ко двору».

Высокого мнения о Вениамине Блаженном были и другие известные поэты. Арсений Тарковский в своем письме признавался: «Ваш диктат поэта мощен, подчиняешься ему беспрекословно». В другой раз Тарковский писал, что не знает, как бы дальше жила и творила Марина Цветаева, имей она возможность прочесть стихи Блаженного. «Много лет я не слышал, не читал стихов такой силы и красоты», — сообщал Блаженному Александр Межиров. Александр Кушнер после прочтения рукописи минского автора писал ему: «Это поразительные стихи». А Виктор Шкловский говорил Блаженному: «Вы — эпоха. Вас никто не знает. Но вас будут знать все». Однако даже столь значимые персоны не могли помочь Вениамину опубликовать хотя бы строчку. «Все же я держался от них на расстоянии, — вспоминает В. Блаженный в „Силуэте автобиографии“, — я знал, что поэтом меня можно назвать лишь условно — поэты не рождаются с кляпом во рту». Он остро переживал свою оторванность от общего литературного процесса.

Круг знакомых Блаженного в Минске был очень ограничен. Соседи (а проживал поэт на улице Короля, 47) характеризовали его как человека интеллигентного, доброго, но замкнутого и в бытовом плане беспомощного. Настоящим спасением для Вениамина Михайловича была его супруга Клавдия Тимофеевна, инвалид войны. Именно она получила для семьи двухкомнатную квартиру. Клавдия Тимофеевна имела твердый характер и старалась оградить мужа от житейских проблем; без конца перепечатывала его рукописи. Сам Вениамин Михайлович по болезни почти два десятка лет не выходил из квартиры, и мог проделать путь только от кресла до двери, чтобы впустить гостя, но гостей почти не было. Впрочем, и характер у поэта был не сахар. Вообще, изучая биографию поэта, приходишь к выводу, что она скупа на какие — то значимые, заметные внешние события, но чрезвычайно богата насыщенной духовной жизнью.

Между тем, в СССР началась перестройка, и отношение к Блаженному стало постепенно меняться. В 1990 году вышла в свет книга поэта в Москве, а в Минске издали сборник стихов, правда, в их подготовке автор не принимал участие…

Когда в Минск приехал с гастролями Юрий Шевчук, фронтмен знаменитой группы ДДТ, его познакомили с поэтом. Шевчук был настолько впечатлен встречей, что стал говорить друзьям: «Вы знаете, что в Минске живет гений?» Шевчук убедил своих продюсеров финансировать документальный фильм о поэте и издать большим тиражом книгу Блаженного. Потом, когда Вениамин Михайлович читал кому — нибудь свои стихи, он обязательно держал этот томик — «Сораспятье» — под рукой, хотя все помнил наизусть.

Стихи Блаженного стали открытием для читающей публики. Исследование его творчества опубликовал журнал «Вопросы литературы». Литературный критик Татьяна Бек в своем послесловии к одному из сборников поэта говорила о нем как о «грандиозном творческом феномене». Принят был Блаженный, наконец, и в белорусский Союз писателей, правда, с перевесом в один голос.

Умер Вениамин Михайлович Айзенштадт 31 июля 1999 года, пережив свою супругу на две недели… Началась посмертная жизнь поэта.

В чем же состоит феномен Блаженного, что позволило ему занять, свое, особенное место в русской поэзии? «Я до сих пор не знаю, что такое стихи и как они пишутся. Знаю только — рифмованный разговор с Богом, детством, братом, родителями затянулся надолго, на жизнь», — писал сам поэт. Для поэзии Блаженного характерно уникальное сочетание местечковой наивности с исповедальной религиозностью и глубокой философичностью. Религия для него — зеркало творчества, а поэзия — это исповедь, это плач, это — моление. Поэзия — это величайшая ответственность: моральная, духовная. Это — волевое явление, определяющее характер. Это становление духа.