Снимаем порно - [43]

— Воспользуйся телефоном вон там, — сказал Лесс, указав произвольно на дверь одной из запертых спален по соседству.

Молодой парень послушно вошел, закрыл за собой дверь, сел на одну из сдвоенных кроватей и начал крутить диск телефона. Он оказался в большой комнате, наполовину погруженной в темноту из-за задернутых гардин, и только когда телефонистка сказала, что через пять-десять минут она ему перезвонит, он внезапно обнаружил, что в комнате не один. На соседней кровати на спине лежала женщина, почти неразличимая, за исключением тусклого отблеска белокурых волос и поднятой руки, покоящейся тыльной стороной на ее бровях.

Он очень тихо опустил трубку, но при этом звуке Анжела пошевелилась и бросила на него быстрый взгляд из-под руки.

— Я тебя не знаю, — сказала она невнятным пьяным голосом.

— Нет, мэм.

— Тогда какого черта ты здесь делаешь?

— Извините, мэм, я не видел вас, когда вошел — я хотел только воспользоваться телефоном.

— Воспользоваться, а?

— Да, мэм…

Она продолжала смотреть на него, так ему казалось, хотя на самом деле она лишь пыталась поймать его в фокус, и он почувствовал себя обязанным добавить:

— …Я звонил своей матери, домой. Телефонистка сказала, что мне придется подождать.

Она издала отрывистый злой смешок.

— В чем дело — ты тоже вляпался в неприятности?

— О, нет, мэм. Я лишь должен сообщить, что я добрался нормально. — Он встал. — Я посмотрю, нельзя ли позвонить с другого телефона. Извините, что побеспокоил вас.

Она приподнялась на одном локте и прочистила горло.

— Послушай, сынок, — сказала она, теперь уже более разборчиво, — как бы тебе понравилось трахнуть Анжелу Стерлинг?

— Мэм?

— Я спросила, как бы тебе понравилось трахнуть Анжелу Стерлинг?

— Вы имеете в виду… кинозвезду?

— Верно.

Гровер неловко заерзал, тайком бросая на нее взгляды, кашлянул и поскреб затылок.

— Ну, мэм, я просто не знаю, что мне сказать.

— Скажи «да» или «нет», — сердито заворчала она, — но только убедись хорошенько, что это не «нет», потому что сегодня на меня уже вывалили все дерьмо, которое я только могу вынести. Теперь запри дверь и иди сюда.

— Да, мэм.

Пять или десять минут спустя, когда он засовывал руки в рукава рубашки и застегивал молнию ширинки, а Анжела в ванной приводила себя в порядок, Гроверу перезвонили, и он говорил своей матери:

— Да, мэм, все чудесно. Именно так, как говорил мистер Адриан. Послушай, ма, у тебя нет причин для тревоги, после всего… О, конечно, очень чудесно, чудесная компания таких милых людей, с которыми ты и сама захотела бы встретиться… Ты имеешь в виду, прямо сейчас? Я с мистером Адрианом, мы дома у его друзей… Вечеринка? Я полагаю, это своего рода вечеринка — так сказать полуденная вечеринка… не забывай, у нас здесь трехчасовая разница во времени. А? О, нет, ма, это никакая не вечеринка Голливудского типа, о которых ты читала, с молодыми актрисами и всем таким. Брось, это все вздор — так и сказал мистер Адриан — они просто печатают эту ерунду, чтобы продать газеты. Никто этому и не верит, кроме откровенных дураков. Теперь ты это знаешь, не так ли, ма?

Борис никогда не распространялся об этом инциденте и юному Морсу посоветовал придерживаться того же. Таким образом это оставалось одной из величайших профессиональных тайн, лишь по случаю вышедшей наружу, значительно позже, в виде пьяной истории, рассказанной самим Морсом (который после краткого периода работы вторым ассистентом стал трюкачом, и в конце концов, безнадежным пьяницей).

Борис не был расположен к воспоминаниям, но сейчас, устремив взор через стол на легендарную золотоволосую красотку с сияющими голубыми глазами, с влажными мерцающими при свете свечей алыми губами, он почувствовал, что эти странные отрывочные знания каким-то образом давали ему любопытное преимущество — как будто он мог шантажом заставить ее хорошо играть. По крайней мере, это рассеяло без следа обаяние маленькой девочки, которое временами распространялось, обволакивая всех вокруг. Не то, чтобы Борис сам был когда-либо ею одурачен, ведь случались и другие подобные истории, в которых прорывался ее божий дар, слегка отличный от придуманного ею и ее агентом и доведенный до совершенства отделом ПР в «Метрополитен». Было известно, что при подписании своего первого контракта после двух лет эпизодических ролей и сверхурочной работы она швырнула ручку на середину стола с хорошо отработанным вздохом облегчения и воскликнула:

— Наконец-то, это последний жидовский член, который я буду заглатывать! — Затем драматически подняла вверх правую руку и огромные голубые глаза. — Бог мне свидетель!

Хотя она и стала актрисой по контракту, она продолжала сниматься по своей специализации — пляжные и серфинговые фильмы, или «киносеансы-с-сиськами-и-задницами», как их называли, пока ее не «открыл» Лесс Хэррисон. Он, чтобы заполучить ее в постель, прошел через довольно условное Голливудское ухаживание — ланч в «Поло Лунг», обед в «Ла Скала» и у «Мателло», и наконец, вспомогательная роль южной красотки в костюмированном многосерийном приключенческом фильме о Гражданской войне.

С золотистыми распущенными волосами она оказалась столь восхитительной в сцене с подтягиванием кружевного корсета, что отец Лесса, сам старый Си-Ди (в то время еще 59-летний бодрячок) решил, просмотрев отрывки, рискнуть, догадываясь, однако, что его сынок покрыл ее уже не один раз. Его собственные ухаживания, в отличие от сыновьих, были совершенно формальными и откровенными, выразившимися фактически в виде прямого предложения — хотя и не от него самого (с ним она никогда не встречалась), но через ее агента, Эйба «Рысь» Леттермана.