Снежная сестрёнка - [19]
Мы подошли к перекрёстку, где обычно прощались и шли по домам. Мне даже неохота было говорить ему «Пока!». Сил больше не было на всю эту пустую болтовню.
— Погоди! — сказал Юн.
Я обернулся.
— Что?
Он снял рюкзак, открыл его и что-то вытащил. Подарок!
— Это тебе. — Он протянул его мне.
Я взял.
— Спасибо… — пробормотал я.
Подарка для него у меня не было. Мы всегда дарили друг другу подарки на Рождество, но в этом году я совершенно забыл про них. Надо было найти слова, найти оправдание. Но с чего это я, собственно, должен оправдываться? Мы с ним ни о чём таком не договаривались. И не моя вина, что он приготовил мне подарок.
— Счастливого Рождества! — сказал Юн.
Я почувствовал, что краснею.
— Нет в нём ничего счастливого, — ответил я.
— Чего?
— Не будет никакого счастливого Рождества, — огрызнулся я, запихивая подарок в рюкзак.
— Вот как?
— Мне пора домой.
— Хм… Ясно… Ну давай.
Юн развернулся и пошёл прочь на своих тонких ножках-спичках в огромных ботинках. Рюкзак скрывал его почти целиком. Головы, во всяком случае, видно не было. Наверное, он втянул её в плечи.
В горле у меня запершило.
Я развернулся и пошёл своей дорогой. Дурак этот Юн. Только и умеет, что говорить о погоде. Идиот. Ничего не понимает. Я прибавил скорости, шёл быстро, как только мог. Надеялся, это поможет мне не думать о случившемся. Но это не помогало. В горле так першило, что мне казалось, я задыхаюсь. Я был ужасно зол. На Юна, на маму с папой… и даже на Юни, которой вздумалось так внезапно умереть.
Ну вот с чего она взяла и умерла? Зачем ты взяла и умерла, Юни?
Я завернул за угол и со всего размаху налетел на кого-то.
— Ой!
— Привет!
Это была Хедвиг. Мы столкнулись лбами. Она схватилась за голову, видимо, ей было больно. Но потом она улыбнулась. Вечно она улыбается своей дурацкой улыбкой!
— Это ты? — выпалил я.
— Юлиан! Я искала тебя. И нашла.
— Да уж! — сказал я и потёр лоб. Действительно, больно.
— Со вчерашнего дня я всё время думаю о тебе. Как всё прошло дома? Что родители? Тебе удалось поговорить с ними о Юни? Я думала о вас, о ней. Как бы я хотела познакомиться с ней, если бы она не… По твоим рассказам она такая весёлая, добрая. Как здорово было бы иметь такую старшую сестру! Как тебе повезло! И как ужасно грустно, что её больше нет!
— Слишком много вопросов, — сказал я.
Хедвиг удивлённо посмотрела на меня.
— Ты только спрашиваешь и спрашиваешь всё время. Ответы тебе слушать недосуг.
Она остановилась.
— Так и мой брат всё время говорил, — проговорила она тихо.
— Говорил? А он наблюдательный, твой брат!
— Прости. Но мне правда всё интересно. Во мне сидит столько вопросов, что я не успеваю слушать ответы. Понимаешь? Вопросы копятся, копятся и рвутся наружу. Я просто не могу их удержать. У тебя разве так не бывает, Юлиан? Их так много, что я…
— Ну вот опять!
— Ой! Прости, прости!
— Ты хочешь знать обо мне всё, а сама о себе ничего не рассказываешь.
— Я пытаюсь. Правда! Но это не так просто.
Хедвиг смотрела на меня широко открытыми честными глазами, а из меня градом сыпались вопросы.
— Непросто? Ну, это, наверное, не так уж и трудно! Мы можем начать с одного вопроса, потом перейти ко второму, потом к третьему и так далее. Мне, например, давно интересно, кем тебе приходится Хенрик. Почему он приходит к вилле «Веточка»? И почему я до сих пор не встречал никого из твоей семьи? И что такое с этим креслом-качалкой? И почему у тебя такой странный дом?
Я остановился, чтобы перевести дыхание, и вдруг подумал: как странно она сказала о брате.
— А что ты имела в виду, когда сказала, что твой брат всё время «говорил», что ты только спрашиваешь, а ответов никогда не слушаешь?
— Ты о чём?
— Ты сказала «говорил». «Всё время говорил». Почему ты так сказала? Почему не «говорит»? Ведь ты и сейчас так себя ведёшь. Почему ты так сказала? Он умер? С ним что-то случилось?
Хедвиг протянула ко мне руки, но я их не взял.
— Юлиан! — тихо проговорила она.
— Ну, я слушаю. Я хочу получить от тебя ответ. Теперь твой черёд рассказывать.
— Но я не могу!
Хедвиг опустила глаза. Наверное, она боялась даже взглянуть на меня.
— Тогда я больше не хочу с тобой дружить, — сказал я.
— Что?
— Я не хочу больше с тобой дружить. Мне не нужны друзья. Во всяком случае, такие, которые не хотят говорить правду.
— Нет, Юлиан!
— Да.
И я уже собрался уйти, но Хедвиг схватила меня за рукав.
— Ты не можешь уйти, — воскликнула она. — Ведь только ты меня и…
— Могу и хочу.
И я пошёл.
Широким сердитым шагом.
Один, два, три шага.
Четыре, пять, шесть.
Шаги стали не такими уж широкими.
Семь, восемь, девять.
И не такими уж сердитыми.
Десять, одиннадцать, двенадцать.
И тут я пожалел.
Она наверняка смотрит мне вслед. Бедная Хедвиг! И чего я так рассердился? Зачем так сурово обошёлся с ней? У неё точно есть целая куча причин не рассказывать мне обо всём. И дружим-то мы всего несколько дней.
Тринадцать… Четырнадцать… Пятнадцать… Она наверняка стоит и плачет.
Я обернулся.
Хедвиг там не было.
И снег уже почти запорошил её следы.
Глава 17
Я бродил по улицам, пока у меня не замёрзли ноги. И не только ноги. Изнутри меня тоже будто сковало холодом. Будто сердце сжимала чья-то ледяная рука. Чем дольше я бродил, тем хуже мне становилось. Потому что я поступил отвратительно. И с Юном, и с Хедвиг.
