Снежная роза - [98]

Я раздумываю над ответом, однако Арчер продолжает, не дожидаясь его:

— Все согласны, что нам, людям, удалось влипнуть в историю. Мы загадили окружающую среду так, что последствия необратимы. Климат меняется, и меняется быстро. Это повлечет за собой беспрецедентные геологические изменения: подъем уровня мирового океана, таяние ледяных покровов, гигантские и частые метеорологические явления и изменения температуры. Мы видим ураганы и торнадо там, где их никогда не видели раньше. Мы, безусловно, столкнемся с наводнениями и аномальными погодными условиями. Возможно, изменятся даже времена года и зимой будет тепло, а летом будет стоять ледяной холод.

— Неужели? — Я слышала так много об опасности климатических изменений, что перестала обращать на это внимание. Слишком много препирательств о том, что правда, а что неправда, слишком много сенсационных заголовков, и я просто не знаю, что думать. Это самый жаркий год в истории наблюдений, или один из самых холодных, или ничего не изменилось ни на йоту — зависит от того, кого ты слушаешь. — И по этому поводу есть всеобщее согласие?

— О да. Если только ты не отрицатель. Ты не отрицатель, а, Рейчел? — В его голосе есть легкая зловещая колкость, несмотря на шелковистость тона.

— Нет. Нет. Конечно нет. — Слово «отрицатель» звучит не слишком приятно.

— Хорошо. Я рад, что в этом мы согласны. Тогда все становится много легче. — Он встает и снова начинает идти, и я иду рядом с ним. Теперь мы огибаем дальний край сада и движемся в направлении, в котором я никогда еще не ходила.

— Итак, — говорю я, желая понять, — мы живем во времена серьезных антропогенных изменений климата.

— Да, именно так. И это повлечет за собой политические перемены. Ты знаешь, что мы живем во времена так называемого Великого мира? С тех пор как окончилась Вторая мировая война. Да, были и другие войны, но в целом на земле мир. У нас больше не было великих глобальных конфликтов. Что ж, миру скоро придет конец. Фактически он уже пришел.

— Ты имеешь в виду… Сирию?

— Да, Сирию. Однако до нее мы видели то же самое в Дарфуре. Война как результат климатических изменений. Засуха вызывает голод, а голод приводит к радикализации и к миграции населения. Из-за этого возникает война. — Он снова пожимает плечами. — Это просто. Мы тратим много времени на споры об этом, но если ты отойдешь на шаг и посмотришь, это ясно как день. Ученые уже доказали, что большая засуха в начале 2000-х годов в регионе, который называют Плодородным полумесяцем, от России до Саудовской Аравии, была почти наверняка вызвана антропогенными климатическими изменениями. Теперь посмотри, что мы видим именно в этом регионе. Войну.

Я смотрю на него. Это звучит убедительно.

— Да, я понимаю.

Он возвращается к своей теме:

— Война не ограничивается Ближним Востоком. Мы не можем поехать на нее в качестве военных туристов. Мы не можем вмешиваться и бомбить ту сторону, которую поддерживаем — обычно ту, где есть нефть, — а потом отправляться домой и мирно спать по ночам в своих постелях. Так это не работает. Война приходит к нам в виде мигрантов и беженцев, в форме радикализации, терроризма и бомб. Посмотри на Париж. Посмотри на Стамбул и Анкару. Посмотри на Брюссель. Скоро это снова случится в Лондоне. Может быть, в Осло или Копенгагене. В Вашингтоне. Где угодно, потому что их не остановить. Гнев людей растет с каждым злодеянием. После Великого мира приходит Великий конфликт, по сравнению с которым все, что мы знали до этого, покажется сущей ерундой. Политические и религиозные войны охватят весь земной шар и уничтожат торговлю, сельское хозяйство и добычу энергоносителей. Изменения климата приведут к неурожаю и голоду. Не будет ни кофе, ни бананов, ни шоколада, ни апельсинов — и это только для начала. По мере сокращения мировых ресурсов мы начнем драку не на жизнь, а на смерть за то, что останется. И в ближайшем будущем мы обнаружим, что господство человечества над болезнями тоже стоит под угрозой. Людской род настолько злоупотреблял антибиотиками, что они перестанут действовать. Когда это произойдет, болезни начнут косить нас так, как не косили уже больше века. Ты порежешь палец и умрешь от заражения крови, поскольку уже не будет таблеток, убивающих инфекцию. Детская смертность вырастет до уровня смертности викторианской эпохи. Инфлюэнца — новые штаммы птичьего гриппа, свиного гриппа и чего угодно — начнет свирепствовать по всему миру, как это было в 1918 году, и убьет миллионы. Вернется чума. Гарантированы колоссальные глобальные события, и все это случится вскоре. Мы будем бороться за свою жизнь.

— Не очень-то ты меня подбадриваешь, — слабо шучу я.

Он поворачивается ко мне, его голубые глаза горят страстью:

— Это очень, очень серьезно, Рейчел. Ты понимаешь, о чем я говорю? Мы на грани. Ты должна это понять.

— Да… я понимаю. — И я действительно понимаю. Все, что он говорит, имеет смысл. Я чувствую страх, хотя моя жизнь значит теперь так мало.

Арчер снова берет меня за руку, держит ее в своей большой гладкой ладони. Мне нравится, как она передает мне силу, ослабляя страхи касательно будущего.