Снежная роза - [96]

— Помни, в шесть, — говорит он, открывая окно.

— Я помню. В шесть.

Когда он исчезает, единственное, что может ее утешить, это воспоминания о его восхитительных поцелуях и перспектива совместного будущего. Только позднее она вспоминает, что собиралась рассказать ему о сходке в деревне.

Что ж, ладно. К завтрашнему дню все будет кончено.

Глава 29

Я не чувствую себя частью общины, в которой теперь нахожусь. Дом кажется наводненным молодыми людьми, и все, насколько я могу судить, неправдоподобно хорошо выглядят, хотя не исключено, что это эффект молодости и странного счастья, которым наполнен дом. Кажется, будто их не трогают житейские невзгоды, в то время как я чувствую себя так, словно у меня на лбу большая черная метка, которая символизирует все, что произошло со мной.

Возможно, я просто не знаю, что они выстрадали в своей жизни.

Однако после столь долгого пребывания в одиночестве их легкость меня подавляет. Я ем одна в своей комнате; София приносит мне тарелку великолепного карри, которое они все вместе едят в столовой. Я никогда такого не пробовала; похоже, в этом блюде только овощи и какие-то цветы, но оно свежеприготовленное, пряное и сытное, поданное с диким рисом и стаканом воды. Кроме того, мне дают йогурт с маракуйей и сухое печенье, сделанное из чего-то такого, что я не могу определить, — возможно, это гречка или какая-то другая экзотическая крупа. Пища производит впечатление здоровой, и я почти уверена, что в ней содержится спирулина или другие морские водоросли, а также протеины и неведомые порошки, которые обеспечивают оптимальную работу кишечника. Эти молодые люди не были бы такими ясноглазыми и густоволосыми, если бы питались пиццей, чипсами и пивом. Еще на подносе стоит чашка с успокоительным травяным чаем, и я выпиваю его, наслаждаясь легким ощущением отстраненности, которое вызывает этот напиток. Я привыкла испытывать подобное ощущение от холодного белого вина, и мне нравится идея получать такой же эффект от здорового напитка вроде этого чая.

Поев, я подхожу к окну, выглядываю в сад и вижу ящик, который подставила для Хедер. Где-то внутри я чувствую боль, но не слишком острую — благодаря чаю. Часть моего существа хочет вернуться в то состояние, в котором я могла вызывать в воображении Хедер и делать ее такой реальной. Я могла прикасаться к ней и вдыхать ее запах. Накормить ее было труднее, мне так и не удавалось заставить ее поесть. Однако мы много делали вместе. Под лавровым деревом есть маленькое убежище, которое мы с ней соорудили. Теперь мне любопытно, как же я выглядела: взрослая женщина ковыряется в земле, разговаривает сама с собой, действует так, будто с ней кто-то есть. Агнес меня видела. Она могла сообразить, что что-то не в порядке. Однако в чем дело, она догадаться не могла. Лишь когда люди стали заполнять этот дом, я была вынуждена выйти из своего фантастического мира в холодную жестокую реальность. После этого заставить Хедер жить со мной становилось все труднее и труднее. Она стала постепенно стираться и исчезать. А когда Сисси полностью разрушила иллюзию, пришла боль. Вина. Невыносимая. Все то, от чего я так старалась убежать. Это грозило уничтожить меня.

И тогда…

В последнее время страдания были не такими острыми и мучительными благодаря таинственному Арчеру, который снял боль своим чаем и целительными манипуляциями. Мне непонятно, каким именно даром он обладает, но это могущественный дар, спору нет. Здесь он, безусловно, является лидером, и что бы ни происходило, происходит это под его эгидой. Я вспоминаю, как София сказала Агнес, еще до того, как сюда стали прибывать новые люди, что-то насчет Возлюбленного. Они имели в виду Арчера. И Дора тоже называла его Возлюбленным.

Я замечаю, что сад выглядит по-другому. Я открываю окно, спускаюсь, воспользовавшись ящиком, и бреду на лужайку. Всего за несколько дней она разительно изменилась: заросли сорняков ликвидированы, деревья обрезаны, большие грядки очищены и ждут следующей стадии. Выглядят они так, словно на них собираются выращивать фрукты и овощи.

Все настолько другое, что я не могу представить здесь Хедер. Это меня радует. Я начинаю идти и в скором времени вижу калитку, за которой начинается узкая тропинка, вымощенная камнем. Она ведет к коттеджу.

Детский коттедж.

Я едва удерживаюсь от смеха. Я прокладывала путь через сад, через калитку на краю, долго шла по лугу, чтобы добраться до коттеджа, который, оказывается, совсем рядом. Я описала огромный круг. Интересно, что поделывают сестры и как поживает их маленький бонсай? Я думаю о совершенстве сериссы, ее маленьком стволе, прелестных бутонах и требовательном характере.

«Она никогда не вырастет большой, — сказала Сисси. — Она навсегда останется такой, как сейчас».

Эта мысль вызывает во мне свежий приступ печали. Я снова чувствую себя усталой, потому что знаю: я должна жить с этим каждый день оставшейся жизни. Так стоит ли беспокоиться по поводу всех этих вещей и вообще продолжать эту канитель?

Я смотрю на болотистый луг. Я знаю, что поблизости есть озеро. Интересно, смогу ли я дойти до него и отыскать камни, чтобы положить в карманы, как Вирджиния Вулф, и просто войти в воду, зная, что в конце пути я найду благословенное облегчение своих страданий?