Снежная роза - [118]

— Мы не можем быть уверены. У нас нет доказательств. Арабелла никогда не станет на мою сторону, если я обвиню его, а она — единственная свидетельница. Это выльется в ужасный, чудовищный скандал. Я такого не выдержу.

Артур вздыхает:

— Я понимаю. Однако, если он смог причинить вред тебе и довести до самоубийства Эмили, разве он не способен навредить другим?

— Боюсь, он обладает такой властью над другими людьми, которая делает его опасным. Но мы не можем воспрепятствовать этому.

— Мы можем отправить его в тюрьму! — отвечает Артур. — Мы должны попытаться.

— Это всего-навсего мое слово против слов его, Арабеллы и всех остальных. Я не видела, как он поджигал. Это мог быть кто-то другой. Это мог быть несчастный случай.

— Гм. — Артур на мгновение ослабляет свое объятье. — Что ж, буду бороться с ним единственным известным мне способом — рассказывать в печати, что он из себя представляет. Газета заинтересована, чтобы я написал серию статей о том, что происходило в доме. Я сделаю из него посмешище. Это единственный способ помешать этому упырю с манией величия выйти сухим из воды и продолжать причинять зло людям.

Он снова целует Летти.

— Я так рад, что ты от него далеко.

— Я вырвалась оттуда благодаря Арабелле, — замечает Летти. — Под конец она меня спасла.

— Никогда бы не подумал, что в ней это есть. — Артур задумывается. — Ты очень беспокоишься о том, что с ней будет?

— Разумеется, я о ней беспокоюсь. И о ребенке тоже. Бог знает, сможет ли она за ним ухаживать. Как ни странно, я думаю, она не вполне понимает, что у нее будет ребенок. Похоже, это для нее ничего не значит. Когда младенец появится на свет, для нее это может стать шоком. Мне бы хотелось быть там, чтобы помочь ей пройти через это.

— Ты добрая душа, Летти. Смелая и добрая. — Он нежно целует ее в макушку.

— Но что насчет тебя? — спрашивает она, глядя на него снизу вверх. — Возлюбленный отнял у тебя родителей. Я имею в виду, Филлипс. И твое наследство.

Артур пожимает плечами:

— Они живы и вполне счастливы. Лучше, чтобы они оставались там. Отцовское имя в городе запятнано с того времени, как распространились новости об этом месте. Он исключен из своего клуба и ушел из своей фирмы — правда, он и так не появлялся там месяцами. Деньги утекут к Филлипсу, но за счет этого будут присмотрены все эти пожилые дамы. Могло бы быть и хуже, а так, по крайней мере, уйма тетушек будут жить в счастье и довольстве, хорошо обеспеченные хересом и пышками в ожидании конца света.

— Этотыдобрая душа, — весело говорит Летти.

— Две добрые души вместе. — Он улыбается ей. — Мне нравится идея добиваться успеха собственными силами. Артур Кендалл, выдающийся журналист и бизнесмен. И Летти Кендалл, замечательная женщина, на которой он женится.

— Да. — Она крепко обнимает его. — Давай-ка начнем новую жизнь. Прямо сейчас. Нам ни к чему тратить время.

Глава 37

Маленькая изысканная серисса стоит в своем небольшом горшке на подоконнике. Ее лепестки, крошечные белые трубки, только начинают распускаться, а темно-зеленые листья миниатюрные, миндалевидной формы. Корявые ветви причудливо скручены и изогнуты. Это поистине прекрасное деревце.

Я не знаю, что сказать Сисси. Я не понимаю, откуда она знает о Хедер. Это просто невозможно.

Мэтти встает и идет к плите, чтобы поставить чайник.

— Вы, кажется, испуганы, — замечает она. — Вы не должны бояться Сисси. У нее есть дар. Одни называют это интуицией, другие чутьем. — Она бросает взгляд на свою сестру и громко говорит: — Я называю это сованием носа в чужие дела. Однако спору нет, она видит вещи, которые не видны большинству. А с тех пор, как она ослепла, этот дар стал проявляться еще сильнее.

— Как вы ослепли, Сисси? — спрашиваю я в надежде отвлечь ее от того, о чем ни в коем случае не хочу говорить.

— Это было очень странно, — говорит Мэтти. — Правда ведь, Сисси?

Та кивает.

— Понимаете, я ударилась головой. Наклонилась, чтобы что-то поднять, и стукнулась о край стола. Я сразу же сказала, что ослепну. Что ж, весь тот день я была в полном порядке, а следующим утром проснулась слепой. Я ничего не видела. И с тех пор не вижу.

— Врачи ничего не могут найти, — вмешивается Мэтти. — И это самое странное.

Не желая сказать напрямую, что на мой взгляд зрение у нее прекрасное — учитывая, что она может вязать, писать и всякое такое, — я говорю:

— Однако вы делаете много такого, чего нельзя сделать, будучи незрячей.

— Это мой дар. — Сисси пожимает плечами. — Он помогает мне.

Я не убеждена, но не знаю, что еще сказать так, чтобы она не подумала, будто я ей не верю. Мне удается придумать нечто безобидное:

— Что ж, возможно, однажды вы проснетесь и снова будете совершенно здоровы. Иной раз такое случается, верно?

— Это не мешает мне видеть то, что не видят другие, — говорит Сисси, снова обращая на меня свой пустой взгляд. — Вот откуда я знаю о вашей маленькой девочке. Я чувствовала ее рядом с вами. Я ощущала глубину вашей печали о том, что ее больше нет в этом мире. Она тоже чувствует это, хорошо чувствует. Она так горюет о вашей боли! Поэтому она оставалась с вами, чтобы у вас было время с ней попрощаться.