Снежная роза - [117]

Это цена, которую надо платить за независимость и свободу.

Когда горничная уходит, Сесили протяжно вздыхает и говорит:

— Не могу поверить, что она неисправима.

— Она тверда, — отзывается Летти. — Мы говорили об этом. Я полагаю, в душе она знает, что Возлюбленный — извини, преподобный Филлипс — пустое место, однако привыкла опираться на свою веру в него. Это придает ее жизни смысл, который она искала. Подобным образом некоторые помешаны на политике, или на искусстве, или на чем угодно.

— Политику я могла бы принять, — с горечью говорит Сесили. — По крайней мере, тогда мы сохранили бы наше наследство.

— У тебя по-прежнему есть свои деньги, — замечает Летти. — А дом всегда принадлежал Арабелле.

Сесили снова вздыхает:

— Это так. Но она была — и есть — явно не в своем уме. Мне все равно, что сказал судья. По справедливости, Хэнторп следовало отобрать у нее до того, как она подарила его этому маньяку и его дурацкой женской стае.

Сесили делает глоток чая. Она смотрит поверх фарфоровой чашки на Летти и, когда возвращает чашку на блюдце, спрашивает:

— И все это было правдой? Те скандальные истории о том, что творится в доме? Я знаю, он делал всякие гадости, да еще и на людях. Все мы слышали, как он выбирал себе жен на неделю и сочетал браком кого попало с кем попало.

— Не совсем так, — отвечает Летти. — На людях ничего не делалось, а браки должны были быть исключительно духовными. Однако подозреваю, что это был способ удерживать паству и гарантировать себе финансовую поддержку. Он сочетал браками только богатых.

— Исключительно духовными! — издевательски говорит Сесили. — Поэтому Арабелла и забеременела! — Она чинно вздыхает. — Какая распущенность! Полагаю, у нас по-прежнему есть возможность доказать, что она не в своем уме, если только мы сможем извлечь ее оттуда. Эдвард думает так же.

— Это означает похитить ее, как ты когда-то пыталась? — Летти качает головой. — Пусть будет как есть, Сесили. Прошу тебя. Если она и безумная, пусть счастливо живет у себя, а не гниет в сумасшедшем доме.

— Но если ее признают недееспособной, то дом достанется нам с тобой! Разве тебе не хотелось бы этого?

— Тебе надо перестать томиться по этому дому. Это только делает тебя несчастной. Твой теперешний дом очень милый, наполни его детьми и сделай родным. — Летти ставит свою чашку. — Давай держаться подальше от того дома. Он принесет тебе только неприятности. У нас обеих более чем достаточно денег, чтобы жить в комфорте.

Сесили поджимает губы и снова тяжко вздыхает. Следует пауза, а потом она смотрит на Летти с вызовом:

— А ты… разве ты не была вовлечена в один из этих духовных браков? Думаю, Филлипсу очень хотелось удерживать тебя в общине, учитывая твой доход. — Ее брови поднимаются выше, когда она видит, что Летти краснеет. — Ага, понимаю. Была. Так, давай я угадаю. — Она улыбается. — Артур?

Летти заливается краской еще сильнее и кивает.

— И не такой уж духовный, каким предполагался…

— Артур всегда был истинным джентльменом! — взрывается Летти, возмущенная инсинуацией. — Оба мы знали, что это не настоящий брак!

Сесили быстро отступает:

— Разумеется, само собой. Прошу прощения, если я невольно намекнула на что-то другое. Однако совершенно ясно, как вы относитесь друг к другу.

— Правда? — Вдруг Летти начинает отчаянно тосковать по Артуру. Она не видела его с того времени, как он поцеловал ее на ночь и пообещал появиться в конце следующего дня. — Надеюсь, что это так.

— Я довольна. Весьма здравомыслящий молодой человек. Он сделал тебе предложение?

Летти краснеет.

— Да.

— Хорошо. И будем надеяться, что, даже если его статьи не помогут нам остановить то, что делается в доме, по крайней мере, они удержат других невинных людей от желания присоединиться к этой общине.

— Да. — Летти потягивает чай. Затем она говорит: — Но знаешь, несмотря ни на что, это было счастливое место. Я буду по нему скучать.

— Скучать по нему? — Сесили возмущена. — Как ты можешь?

— Не знаю. Но буду.

Летти наблюдает, как огонь в камине умирает, оставляя тлеющие угольки, когда слышит наконец шум автомобиля, который приближается к дому по длинной подъездной дороге. Эдвард возвращается, а с ним будет Артур! Она вскакивает и выбегает из дома, оставляя парадную дверь широко распахнутой, бросающей на землю золотой свет. Как только автомобиль останавливается, из него выходит Артур и раскидывает руки.

— Иди ко мне, — просто говорит он, и она спешит в его объятия. Они обнимаются, а Эдвард обходит автомобиль и говорит:

— Привет, Летти, надеюсь, ты чувствуешь себя лучше.

Она не может ответить, она слишком счастлива на груди у Артура, всем сердцем чувствуя, что воссоединилась с ним раз и навсегда.

Артур живет в фермерском доме, но, конечно, не может быть и речи о том, чтобы они делили одну комнату. Они встают очень поздно, полеживают вместе на софе в салоне и тихо разговаривают в промежутках между поцелуями.

— Что происходило в полицейском участке? — спрашивает она, глядя на него с беспокойством. — Ты рассказал им о пожаре?

Он смотрит на нее с печалью.

— Ты просила меня этого не делать. Так что я не рассказал. Хотя мне очень хотелось показать размах его злодейства.