Снежная почта - [5]

Это ты, это я, это наша беда

Накалилась, как черная сковорода,

И не видно дождя, и не видно огня,—

Это осень шуршит на губах у меня.

Расскажи мне свою кругосветную быль.

Там на книжных картинках свинцовая пыль.

Распахни в переулок кривое окно,—

Дождевое раздумье свежо и темно.

Это град, это мир в тесном клекоте птиц,

В непрерывном движении замкнутых лиц.

Но не надо, не надо смотреть мне в глаза,—

На ресницах сухих невозможна гроза.

«Моя больная муза…»

Моя больная муза

Явилась на порог.

– Зачем пришла, обуза?

– Не выполнен оброк.

– А много ли оброку?

– Сполна не заплатить.

Стране, надежде, Богу

Ты должен угодить..

– Страна меня не знает,

Надежды нет давно,—

По кабакам гуляет,

А Богу все равно.

– Скорей плати по счету,

Выкладывай товар!

Да мне не позолоту,

А золото давай!

– Мне золота не жалко.

Напрасная цена.

Гадала мне гадалка,

Неволила весна.

По линиям лиловым

Гуляет шум и гам.

Я музыкой и словом

Оброк тебе отдам.

Я слово это выну,

Его дугою выгну

И радугой зажгу.

И горем, как заплатою,

Его я запечатаю

И радостью зашью.

«Чудотворство ремесла…»

Чудотворство ремесла:

Перепутанные звуки

Наугад и без науки

Выпускать из-под крыла.

От души их отделять,

Перерезав пуповину,

И за следствие причину

Без причины выдавать.

Оставляет не у дел

Эта черная работа —

Довести до поворота

Удивления предел.

На подрубленном суку

Всласть раскачивать качели,

Пролетая мимо цели

И сгорая на скаку.

«Я счастливей вас…»

Я счастливей вас,

Милые коллеги.

В этот синий час

Не спускаю глаз

С путеводной Веги.

Если пустота —

Это только термин,

Я лечу туда,

Где горит звезда

В ореоле терний.

Если наугад

Сказанное слово

Возвратить назад,

Подновить наряд

И промолвить снова,

Подойдешь на шаг

К верхнему пределу,

Где звериный страх

Стынет на губах

И мешает делу.

Не к лицу лучу

Огибать преграды.

Перед ним смолчу.

Слову по плечу

Собственные взгляды.

И своя звезда

Каждому от Бога.

Горе не беда,

Если никогда

Не менять дорогу.

Из Дилана Томаса

В ремесле своем укромном

Упражняясь тихой ночью

Под осколками луны,

В час, когда, забыв печали,

Все влюбленные заснули,

Я тружусь в звенящем свете

Не для славы или хлеба,

Иль заносчивой улыбки

Популярного маэстро,

Но для простенькой оплаты

Тайны сердца твоего.

Не для гордого счастливца

И растерзанной луны

Я пишу свои страницы;

Не церковной колокольне

С хорами и соловьями,

А влюбленным – эти руки

Оплели печали века

И не требуют оплаты,

Но внимают волшебству.

Перевод с английского

«Надо быть немного выше…»

Надо быть немного выше

Самого себя.

Вот сидишь ты, что-то пишешь,

Перышком скребя.

На кефирной промокашке

Оставляешь след,

Копишь царские замашки,

А короны нет.

Посмотри на рваный полдень

Сбоку, с высоты.

Воробьи спешат наполнить

Маленькие рты.

Позабыть бы им заботы,

Кинуться в полет,

Да куда там! До икоты

Набивают рот.

Ни к чему коню мочало,

Воробью – цветы.

Нас валило и качало

В приступе мечты.

Мне вытряхивали душу

Мысли невпопад.

Думал, вот – приду, нарушу

Глянцевый уклад.

По кирпичику, по нитке

Растащу тряпье.

Но пожитки, как пожитки,—

Снова за свое.

Это хитрость для ребенка,

Рыжая мечта.

Глохнет, сохнет перепонка,

Музыка не та.

Просто перышко потише

Крика воробья.

Надо стать немного выше

Самого себя.

«Наступает вечер…»

Наступает вечер.

Посиди со мной.

Будет бесконечен

Разговор ночной.

Вечные вопросы

Нам не разрешить.

От житейской прозы

Некуда спешить.

Я достался ветру,

Ветру и огню.

Тоненькую ветку

До земли нагну.

Опалю ресницы

Золотом лесов,

А тебе приснится

Кружево крестов.

Скажешь: не бывает

Дыма без огня.

Аист улетает

И зовет меня.

И гнездо на крыше

Пусто до поры.

Говори потише,

Тихо говори.

«Сердце спать не дает…»

Сердце спать не дает,

Все стучит да стучит.

Это времени ход

Током крови звучит.

Тяжело сироте

Алым светом дышать,

Новый день суете

В тесноте возвещать.

Из артерий и вен

Льется дым на стекло.

Дай мне слово взамен,

Чтобы свечкой зажгло

Ледяных петушков

И скорлупки, и сны,

Словно ключик в ушко

Деревянной луны.

«Знай, что я еще другой…»

Знай, что я еще другой,

Не такой, как тот, старинный

Пастушок с печалью длинной

И печатью восковой.

Знай, что я еще могу

Весь рассыпаться на части,

Если глиняное счастье

Улыбнется пастуху.

В ожиданье перемен

Или скорого ответа

Не сворачивай на лето

Этот пыльный гобелен.

Знай, что я уже готов

Жить на шелковой подкладке,

Уважая все порядки

Карамельных городов.

«Задумавшись, как птица канарейка…»

Задумавшись, как птица канарейка,

Булавочным глазком кося в тетрадь,

Я не устану молча повторять:

Зима-злодейка! Замели метели

По всем дорогам, и не видно цели,

Себя в неволе попусту не трать!

И клювик приоткрыв от удивленья,

Линейкой ржавых прутьев окружен,

Я буду заметен, запорошен.

На рисовом зерне нельзя пророчить!

Но так легко метелью одурачить,

Когда вертлявый хохолок смешон!

Когда пшено с водою на подносе,

И песню петь по расписанью в час,

Оставь вопросы разрешать за нас

Тому, кто корм по клетке рассыпает.

Он знает много, ничего не знает,

Пропой ему, дружок, в последний раз!

«Я оглянулся и увидел вдруг…»

Я оглянулся и увидел вдруг

Очерченный чертой непониманья

Своей судьбы заветный полукруг

И лица напряженного вниманья.

Мне истину открыть не суждено.

Но почему застольные беседы

Кружат мне голову, как легкое вино,

Ребяческим желанием победы?

И почему старик на том конце,

Где так легко поверить кривотолкам,