Снежная почта - [6]

Внезапно изменяется в лице,—

Его задело солнечным осколком!

И вот – прорыв! По тонкому лучу

Мой голос через головы доходит.

Вы слышите – я в сердце вам стучу,

Но внешне ничего не происходит.

«Бессонницы чуткое ухо…»

Бессонницы чуткое ухо

Часов различает настрой.

То глухо, то звонко, то сухо

Стучит по стеклу домовой.

Он вертит пружинки, заводит

Часы на тик-так и всю ночь

Над танцем теней верховодит

И шлет сновидения прочь.

Неужто запечный бродяга

И впрямь привязался ко мне?

Пугает на полке бумага,

И знаки ползут по стене.

Внимательный и устрашенный,

Прислушаюсь: ветер гудит,

И дождь поливает газоны,

И месяц сквозь тучи летит.

И ходят часы по паркету,

Кукушка на кухне поет,

Ругает бессонницу эту,

Минуты векам продает.

Весенняя болезнь

Мне нынче очень плохо.

Весна. Холодный сон.

Спускается полого

На землю небосклон.

И в зябкой лихорадке

От солнечной возни

Листаю, как тетрадки,

Я прожитые дни.

Осенняя страница.

И мысли невпопад.

Там курица-не-птица

Пасет своих цыплят.

По осени считают,

А по весне крадут.

Тетрадочки листают,

Пропажи не найдут.

Холодная страница.

Снега, как на войне.

Там рыжая лисица

Сидит на черном пне.

Метель, моя хозяйка,

Свистит, слепит глаза,

И ластится всезнайка,

Пушистая лиса.

Весенняя страница.

Прохожих детский сад.

Их шелковые лица

На солнышке блестят.

И я уже не промах,

Невнятен, как в бреду,

Я шелковых знакомых

По улицам веду.

И к горлу подступает

Ненужная слеза.

Лиса, метель – все тает,

Как леса голоса.

И память в беспорядке

Прокручивает вновь

И осень, и тетрадки,

И письма, и любовь.

И новая страница

Опять белым-бела.

И снова повторится

И курица-не-птица,

И рыжая лисица,

И все сгорит дотла.

«Магнолии тяжелый цвет…»

Т. Г.

Магнолии тяжелый цвет,

Ко времени цвети.

Сожми в ладошках десять лет —

И счастье есть, и счастья нет,

И счастье на пути.

Наступят средние века.

Ступеньки – три струны.

Настанет полдень, а пока

Твоя прощальная рука

С магнолией луны.

И десять лет – в единый миг,

И струны все – порви!

Не спросят – что там? Смолк и стих

Последний сон, последний стих,

И лестница в крови.

А дом снесли. Зачем ему

На привязи стоять?

Забывши эту кутерьму

Цветут в Анапе и Крыму

Магнолии опять.

Не стоит плакать! По весне

Ни слез, ни счастья нет.

Взмахни магнолией во сне,

Пускай наградой будет мне

Ее тяжелый цвет.

«Ты приснилась: так печально…»

Ты приснилась: так печально

Поглядела на меня,

Иль испытывая тайно,

Иль по-прежнему виня

В неудавшейся развязке,

Где навек оборвались

Наши Золушкины сказки

И дороги разошлись.

«Испания, опасная, как сон…»

Испания, опасная, как сон,

Где трижды умираешь до рассвета!

Севилья в саван пепельный одета,

В Мадриде слышен похоронный звон.

Валенсия вальсирует неловко,

Молчит Гранада, в камень обратясь,

Крадется ночь по городу, таясь,

Ее кинжал мерцает, как подковка.

Кордова крови до краев полна.

Летит по небу красная луна,

Как глаз быка, убитого в субботу.

Ворочаясь, заснул тореадор,

С корриды проклиная до сих пор

Свою неблагодарную работу.

«Барометр, бродяга лунных стрелок!…»

Барометр, бродяга лунных стрелок!

На бурю поверни. Великой суши

Уже печали трубочкой свернулись,

И каждый стих свивает тонкий кокон.

«Пора. Осыпается лето…»

Ю. Карпову

Пора. Осыпается лето.

У красных вагонов трамвая

Свои прицепные секреты,

Колес перестуки. Глаза

Откроются. Я без билета

В прозрачную осень вплываю,

Горят ослепительным светом

Сосновые сказки – леса.

И золотом, золотом – залом

В огнях, зеркалах, музыкантах —

Слепит близоруким пожаром

Соснового строя стена.

И солнце малиновым шаром

Раскатится – девочки в бантах

Бегут по садам и бульварам,

А осень – чужая вина.

Я счастлив. Осеннего блеска

Волна перепутала звуки.

Лежат протяженно и резко

Теней разлитые стволы.

А там, на губах перелеска —

Одно только слово: разлука,

Разлука – сияющим всплеском,

Уколом зеленой иглы.

«Бережно храни…»

Бережно храни

Лист китайской розы,

Шелковые дни,

Ситцевые грезы.

Память, как трамвай.

Не бери билета.

Увезет на край

Нынешнего лета.

Каменный тупик

Преградит дорогу.

Надо напрямик,—

Обойди немного.

Там на самом дне

Куст китайской розы

В предрассветном сне

Пляшет на стене.

Каменный остров

На кленовых расписных листах

Напишу два слова: «Слава, осень!»

Ветер слезы дождевые носит

И развешивает на кустах.

Не сумела удержать разлив

Острова гранитная преграда.

Смертный час не города, но града

Требует расплаты за разрыв.

Стылая высокая вода

Так прозрачна, так неуловима,

Словно там без голоса и грима

Лицедейство холода и льда.

День сгорел без пламени, тайком

Дотлевают срезанные сучья.

Истончилось кружево паучье

И свернулось в сероватый ком.

Забрести так грустно одному

На венецианские аллеи,

Где петровских парков брадобреи

Ножницами щелкают в дыму.

Журавлиный плач

Еле дышащий пар от полей,

Словно иней на привязи танца,

И лицо, потемнев от румянца,

Провожает стрелу журавлей.

Третий слева – твой истинный брат,

Окольцованный беглой жестянкой,

Обрученный навек с испанкой

На испанский летит закат.

Ты склоняешь: разлука, разлук,

За разлукой не слышно тревоги,

За излукой не видно дороги,

Но натянут конвой, как лук.

Третий слева – и сердце в крови.

Но не вынуть звено из цепи.

Перед ними горы и степи,

А любовь на земле лови,

Что податлива и черна,

Дышит инеем или паром

И скрывает лицо покрывалом,

Как покинутая жена.

«Сентябрь наколесил ветров…»