Снег в июле - [97]
— Нет, не беру. — Нина смотрела прямо перед собой.
— Вот видишь, Игорь Николаевич. У нас тут не оперативка, не совещание, и рангов никаких нет — сейчас мы тут все равны, просто собрались люди, причастные к строительству сего корпуса, номер четырнадцать. Вообще говоря, его бы тринадцатым назвать — тогда все было бы понятно… Ответь, пожалуйста, она тут утверждала, что через несколько дней сюда нагонят рабочих и в спешке схалтурят отделочные работы, а потом жильцы будут клясть нас недобрыми словами. Я правильно изложил ваши обвинения, Нина Петровна?
— Да, правильно. — Нина все так же смотрела прямо перед собой.
— Так вот, Игорь Николаевич, так это или не так? Ответь, пожалуйста.
Важин пристально посмотрел на Нину.
— Нина Петровна сказала правильно.
— Правильно? — лицо Незнамова стало серьезным. — Я этого не знал. Выходит, тогда и обвинения против нас правильны?
Важин побарабанил пальцами по столу.
— Скажите, Нина Петровна, я обычно держу свое слово? — вдруг спросил он.
— Не понимаю, к чему этот вопрос?
— Пожалуйста, ответьте, это важно.
— Ну, предположим.
Важин осмотрелся.
— У заказчика я спрашивать не буду. Он всегда со мной соглашается. Но Семен Владимирович (доктор сидел рядом с Алексеем в углу) лицо, так сказать, нейтральное. Вы можете подтвердить, что я держу слово?
— Да, всегда.
— А, вот еще бригадир, с которым я два года работал… Кусачкин, ты можешь подтвердить?
Алексей привстал:
— Могу. Письменно нужно?
— Нет, достаточно устно… Так вот, в присутствии всех даю слово: тут на корпусе номер четырнадцать спешки, халтуры не будет. Сколько вам нужно, Нина Петровна, чтобы закончить отделку?
Нина впервые посмотрела на него.
— Месяц, — с вызовом произнесла она.
— Месяц, наверное, многовато, — мягко произнес Важин. — Вот по вашему расчету, — Важин обернулся и показал на график, приколотый к стене, — двадцать дней.
— Месяц, — резко повторила Нина. — Сейчас пять дней уйдет, чтобы бригады, которые сорваны отсюда, вернулись и вошли в колею.
— Хорошо. Вы получите месяц.
«Ерунду какую порет Важин», — Кононов пожал плечами. И вообще ему тут нечего делать. Он, начальник отдела, который официально оформляет приемку корпусов, не может участвовать в этом споре.
— Я не могу согласиться с вами, Игорь Николаевич, — веско сказал Кононов. — Строители взяли семь дней. В этот срок они должны уложиться.
Важин усмехнулся:
— Вот как! Но перед тем как приехать сюда, я звонил Михаилу Александровичу, вашему начальнику, Кононов. Договорился, что заселение этого дома задержится. Теперь у вас есть возражения, замечания?
— Ну, если… — «С этим Важиным спорить нельзя…»
— Вы довольны, Нина Петровна? — спросил Важин. Сейчас и ее можно было поставить на место. — Это второе, что я хотел вам сказать, когда вошел сюда.
— Да, довольна. — Она слегка улыбнулась. Что и говорить, Важин пробивной человек и смелый. Только почему молчит Самотаскин? Она украдкой посмотрела на него.
Подул сильный ветер, хлопнули створки окна. Алешка вскочил и начал их закрывать.
— Не нужно, Алексей. — Незнамов обернулся, задумчиво посмотрел в окно. — Будет дождь.
Алешка подсунул под створки деревянные клинышки, которыми, видно, тут постоянно пользовались.
— Спасибо… Вот еще, Игорь Николаевич, вам предстоит ответить и Алексею. Он тут говорил, и вроде правильно. Вы и заказчик нарушили правила приемки домов.
— Правила? Ну что ж, наверное, придется ответить. Тем более что у нас уже был сегодня разговор, — Важин вопросительно посмотрел на Алексея.
— Был разговор, Игорь Николаевич, это точно. Но вроде каждый остался при своем.
Важин презрительно сжал губы.
— Правила, конечно, нужны. Но если не смотреть в суть вещей, а упорно и тупо выполнять правила, можно погубить дело. Что нужно: соблюдение правил, различных ограничений, которые сегодня действуют, а завтра, быть может, как это часто бывает, скажут, что они вредны, или нужно дело? Я давно уже, Борис Борисович, думаю над этим. Давно пора кончать демагогию! Есть только одна «лакмусовая бумажка», при помощи которой должна определяться правомерность действий руководителей — райисполкома, или треста, или мастерской — «всё для дела, ничего лично для себя». Во имя дела можно нарушать любые ограничения, правила. Для себя лично — не сметь ничего! — Важин встал. Слова его прозвучали веско и убедительно.
— Значит, приемка корпуса нужна была для дела? — спросил врач.
— Да, она нужна была для района. Нужно было выполнить план. — Важин вышел из-за стола. — Будем кончать?
— Приемка корпуса не нужна району, — вдруг тихо сказал Самотаскин.
— Что-что? — насмешливо переспросил Важин.
— Район — это люди, живущие и работающие тут. Ни для кого — рабочего, служащего, новосела — ненужно было принимать в эксплуатацию незаконченный дом. И строителям это не нужно. Я ведь подписал письмо-отказ от государственной комиссии. Приемка корпуса номер четырнадцать нужна лично вам… рапортовать о выполнении плана.
В комнате стало тихо.
— А собственно говоря, кто вы такой? — Важин уже пришел в себя от неожиданности. — Какое вы имеете право отказываться от государственной комиссии?
— Я пока еще управляющий трестом.
Творчество немецкого советского писателя Алекса Дебольски знакомо русскому читателю по романам «Туман», «Такое долгое лето, «Истина стоит жизни», а также книге очерков «От Белого моря до Черного». В новый сборник А. Дебольски вошли рассказы, написанные им в 50-е — 80-е годы. Ведущие темы рассказов — становление характера молодого человека, верность долгу, бескорыстная готовность помочь товарищу в беде, разоблачение порочной системы отношений в буржуазном мире.
Действие романа Владимира Дмитриевича Фоменко «Память земли» относится к началу 50-х годов, ко времени строительства Волго-Донского канала. Основные сюжетные линии произведения и судьбы его персонажей — Любы Фрянсковой, Настасьи Щепетковой, Голубова, Конкина, Голикова, Орлова и других — определены необходимостью переселения на новые земли донских станиц и хуторов, расположенных на территории будущего Цимлянского моря. Резкий перелом в привычном, устоявшемся укладе бытия обнажает истинную сущность многих человеческих характеров, от рядового колхозника до руководителя района.
Чувашский писатель Владимир Ухли известен русскому читателю как автор повести «Альдук» и ряда рассказов. Новое произведение писателя, роман «Шургельцы», как и все его произведения, посвящен современной чувашской деревне. Действие романа охватывает 1952—1953 годы. Автор рассказывает о колхозе «Знамя коммунизма». Туда возвращается из армии молодой парень Ванюш Ерусланов. Его назначают заведующим фермой, но работать ему мешают председатель колхоза Шихранов и его компания. После XX съезда партии Шихранова устраняют от руководства и председателем становится парторг Салмин.
Жанна Владимировна Гаузнер (1912—1962) — ленинградская писательница, автор романов и повестей «Париж — веселый город», «Вот мы и дома», «Я увижу Москву», «Мальчик и небо», «Конец фильма». Отличительная черта творчества Жанны Гаузнер — пристальное внимание к судьбам людей, к их горестям и радостям. В повести «Париж — веселый город», во многом автобиографической, писательница показала трагедию западного мира, одиночество и духовный кризис его художественной интеллигенции. В повести «Мальчик и небо» рассказана история испанского ребенка, который обрел в нашей стране новую родину и новую семью. «Конец фильма» — последняя работа Ж. Гаузнер, опубликованная уже после ее смерти.
В повести «Окна, открытые настежь» (на украинском языке — «Свежий воздух для матери») живут и действуют наши современники, советские люди, рабочие большого завода и прежде всего молодежь. В этой повести, сюжет которой ограничен рамками одной семьи, семьи инженера-строителя, автор разрешает тему формирования и становления характера молодого человека нашего времени. С резкого расхождения во взглядах главы семьи с приемным сыном и начинается семейный конфликт, который в дальнейшем все яснее определяется как конфликт большого общественного звучания. Перед читателем проходит целый ряд активных строителей коммунистического будущего.
Русский солдат нигде не пропадет! Занесла ратная судьба во Францию — и воевать будет с честью, и в мирной жизни в грязь лицом не ударит!
В сборник известного советского писателя Юрия Нагибина вошли новые повести о музыкантах: «Князь Юрка Голицын» — о знаменитом капельмейстере прошлого века, создателе лучшего в России народного хора, пропагандисте русской песни, познакомившем Европу и Америку с нашим национальным хоровым пением, и «Блестящая и горестная жизнь Имре Кальмана» — о прославленном короле оперетты, привившем традиционному жанру новые ритмы и созвучия, идущие от венгерско-цыганского мелоса — чардаша.
В новую книгу Людмилы Уваровой вошли повести «Звездный час», «Притча о правде», «Сегодня, завтра и вчера», «Мисс Уланский переулок», «Поздняя встреча». Произведения Л. Уваровой населены людьми нелегкой судьбы, прошедшими сложный жизненный путь. Они показаны такими, каковы в жизни, со своими слабостями и достоинствами, каждый со своим характером.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.