Снег над океаном - [7]

— Чекисты в сорок первом году слажали, в девяносто первом обратно слажали. Им доверять — себя не уважать.

Корнет поморщился и заговорил серьезно:

— Я говорю только то, что видел сам. Конструктора, закончившие вузы в пятидесятых… Ну, еще шестидесятых… Почти все являются великолепными специалистами. Знают вещи настолько глубоко, что диву даешься. Причем, в большинстве своем, действительно социалисты. Хоть и помалкивают. Отсюда предположение: и с идеологией, и с обучением, был порядок.

Побарабанил пальцами по зеленой крышке. Переставил стаканчики жестом шахматиста.

— Что произошло потом — вообще непонятно. Но их смена соображает уже намного хуже. Хотя гонора имеет несравнимо больше.

— Подожди, Корнет. Про твой завод я тоже понял. Не уходи опять в сторону. Вроде как ты присягу давал. И по убеждениям твоим я еще на крейсере понял: если кого можно в хорошем смысле слова назвать патриотом, так тебя. А получается, ты больше веришь Туману?

Корнет поглядел на свою девушку снизу вверх. Улыбнулся.

— Просто для моей страны сейчас важнее всего наладить отношения с Туманом. У русалок эволюции не было. Они не понимают, что этика не просто бла-бла-бла, а необходимое умение для выживания среди себе подобных. Как выражаются местные нези: «гуманитарная технология». А у Тумана, кроме этого Адмиралтейского Кода, никаких ограничений от рождения нет. Если мы сегодня среди них этику не сформируем, нам жопа.

— Да ну нафиг! Так прямо и жопа?

Собеседник поморщился.

— Те солдаты, кого я видел в армии, и те курсанты, с которыми проучился три года в мореходке — убедили меня совершенно однозначно: не дай бог, они окажутся в ситуации, когда никаких ограничений не будет. Как на войне, например. Чего кривишься, док? Не веришь? Зря!

Корнет помолчал. Продолжил глухим голосом:

— Я тоже отжимался по ночам и мыл толчки третьим дневальным. Отмахивался от «дедушек», пришедших к нам «карасью дань» собирать. Бегал с койкой, с раненым товарищем на «пожаре». И присутствовал на похоронах товарища, который от «неразделенной любви» выпал из окна. Хотя все знали, что там совсем в другом дело было. Никаких имен я не назову. По понятным причинам. И прекрасно представляю, что будет, если этих добрых, душевных ребят на кого-нибудь натравить.

Русалка молча наполнила пару стаканчиков из неубиваемого армейского термоса с трафаретом «WH40K». Люди молча выпили холодный лимонад мелкими глотками. Проводили ушедшую к домику девушку взглядами. Корнет махнул рукой и закончил так:

— Если бы мне рассказали до всего этого — не поверил бы… Вы таки будете смеяться — я ведь в мореходку из-за Крапивина пошел.

— Как тебя с такими мыслями сюда пустили? На сверхважный объект? Тут же контакт с иным разумом, причем — настоящий!

Собеседник усмехнулся:

— Да за одно то, что я вызвался в эту командировку, мне весь отдел будет год проставляться! Им бы только задницу свою прикрыть. Чудовищная инерция мышления и пофигизм на дело в целом. И вот это последнее реально бесит. Мы же, блин, оружие делаем, — Корнет изобразил нечто круглое, вытянутое, — Так давайте, раз есть возможность, подумаем о том, как оно применяться будет? О солдатах, блин, собственных? Не, зачем? Идет — и идет… Пока сверху не пнут.

Доктор ничего не прибавил, и тогда Корнет заговорил снова:

— Вот я был на Уралвагонзаводе. В командировке. Танки там клепают в три смены, это верно. Как выразился начальник цеха — из тех, настоящих, которых мало — «Если б хоть половина от того, что они там х. ячат, прошла приемку, мы бы к весне армию укомплектовали».

Посмотрел на собеседника:

— Излагаю честно, что думаю. Считаешь ересью — твое право.

Подбежала девушка с телефоном Корнета:

— Тебе звонили. Если врач здесь, то он срочно нужен в посольстве.

Доктор покрутил головой. Не нашел, что сказать. Сгреб кофр и побежал, не попрощавшись. Теперь уже человек и не-человек проводили его глазами. Потом девушка глянула на Корнета:

— Вы нужны нам всякие. И хорошие, и не очень. Лучше быть людьми, чем никем.

* * *

— Лучше быть человеком, чем куклой! — капитан-коммодор прошел вдоль крыла мостика пружинистым тигриным шагом. — Сколько пены было: да мы Туман! Да круче нас только курс юаня! И вот, любуйтесь! Вот чем кончился их всеобщий налет на побережье! Мы преследуем ошметки разбитых флотов.

Командир эскадры вывел на экран увеличенное изображение. Поднял бинокль, отыскивая далеко впереди три силуэта, выкатившиеся из полосы шквала.

— Те два вообще исчезли с радаров, — Вильям Смитсон оскалился. — Уцелело трое. И то, самого жирного волокут на буксире. Винси! Не спать! Доклад!

Аватара вздрогнула, нервным движением оправила форму.

— Линейный крейсер Тумана «Хиэй». На буксире у тяжелого крейсера «Ашигара». Ближнее охранение: тяжелый крейсер «Кагуро».

— Коммодор, сэр! Командир си-эй три-четыре, «Астория», Хемптон.

— Ну?

— Коммодор, сэр! А еще два вымпела из этой эскадры, «Натя» и «Мэк» потоплены?

— Хемптон, вот какого хрена прикидываться дебилом? Сказано: исчезли с радаров. Даже наши куклы их не видят. О чем это говорит? Что они сбежали, бросив флагмана? Что Туман имеет способ укрываться от гравирадаров таких же кораблей Тумана? Или что эти две курвы пригнулись в засаде вон за той волной?