Снайперские дуэли. Звезды на винтовке - [21]
Вот в ту сторону, облаченный поверх одежды в белоснежный маскхалат, я и пополз морозной темной ночью.
К рассвету я уже лежал на нейтральной полосе, хорошо замаскировавшись в глубоком снегу. За свою маскировку я не беспокоился. А вот удастся ли обнаружить врага? Он ведь тоже будет замаскирован тем же снегом, надо полагать, не хуже моего.
День прошел в наблюдении за противником. Мне не везло: фашистский ас себя не обнаруживал. С его стороны не было сделано ни одного выстрела — то ли валивший снег мешал ему, то ли он не мог найти для себя цели. Мне оставалось только ждать.
И я ждал. «Он либо сменит позицию, либо выйдет немного вперед, как сделал это я сам, — рассуждал я. — Но обнаружить себя он должен!»
Однако все получилось иначе.
Давно прекратился снегопад, стал ощутимей мороз. Лежать в снегу в кирзовых сапогах, хотя и на пару портянок, в шапке-ушанке, но с открытыми для слышимости ушами и в перчатке только на одной руке было невыносимо. Так и хотелось встать во весь рост, разогреть окоченевшие ноги… И вдруг я заметил, как на чистом, до рези в глазах белом снегу, где-то в сорока-пятидесяти метрах от меня, появилось какое-то подозрительное, небольшого размера пятно иного, чем снег, колера. Незаметным движением стряхнув постоянно набегавшие на глаза от мороза и ветра слезы и присмотревшись внимательней, я увидел, что это немного сероватое пятно слегка заколебалось. «Что бы это могло значить?» — подумал я. Это пятно не давало покоя, отвлекало от непрерывного наблюдения за обороной противника. Нет-нет да и косили мои глаза в том направлении. Все хотелось посмотреть, не изменилось ли что на этом месте.
Так, размышляя и пытаясь выяснить происхождение этого пятна, я упустил самое главное — то, ради чего мерз тут уже который час. А произошло все очень просто: рядом с этим маленьким пятном на поверхности появилось вдруг большое — в белом маскхалате. Оно мгновенно проползло влево метра на два и как сквозь землю провалилось. От неожиданности и к тому же окоченевший, я не успел произвести выстрела!
Увидеть и упустить фашиста! Делать теперь мне было нечего, и до наступления полной темноты оставалось только казнить себя за оплошность и рассуждать. А думал я так: «Немец, конечно, больше не вернется до утра. Он или замерз, или решил сменить позицию. Хотя нет, на сегодня это ни к чему — надвигалась ночь. Просто он замерз. Завтра он опять придет сюда, потому что ни одного выстрела с этого места не сделал».
Я начал действовать. Приготовленными заранее и прихваченными на всякий случай белыми прутиками ограничил «мертвое пространство» — от места появления до места исчезновения фашиста. Разделив это расстояние пополам, получил центр, осевую линию, по которой установил три рогатулины, на которые завтра ляжет моя винтовка, нацеленная в нужную точку. И завтра все внимание сюда…
Пока я занимался этой работой, на землю спустилась ночь. «Ну, до завтра! Сегодня тут мне делать нечего», — решил я и, зарываясь в глубокий снег, стал отползать к своим траншеям.
Движение меня немного согрело, но не настолько, чтобы самостоятельно спуститься в окоп. Пришлось воспользоваться помощью своих друзей, уже ожидавших меня в траншее.
До землянки меня буквально несли на руках, так как ноги мои отказались передвигаться: они отекли и были, кажется, обморожены: прикосновение к твердой поверхности причиняло невыносимую боль. И опять выручили друзья: они разули меня в землянке и стали оттирать ноги снегом и шерстяными перчатками, пока не закололо. Консультировал военфельдшер батальона, наш Иван Михайлович Васильев.
— Эх, голова, — укоризненно говорил он. — Да разве так делают? Надо было перед выходом смазать ноги жиром, обернуть газетами и только потом заматывать портянки. А еще лучше, найти шерстяные носки.
— Вот завтра, Михалыч, я сделаю все по науке. А сегодня три их, постарайся, будь другом!
Ночь давно вступила в свои права. В землянке стало тепло. Ярко горели дрова, уютно гудело в печурке. Тихо стало в опустевшей землянке — разошлись по постам мои боевые друзья. Не дождавшись горячего супа, разогревавшегося в котелке, я, пригревшись, заснул как убитый…
С нетерпением ждали мы на переднем крае прихода с обедом из тыла нашего повара или старшину. Они всегда появлялись с двумя термосами, наполненными горячей пищей. Приходили два раза в сутки и только с наступлением темноты — поздно вечером и перед утром. В остальное время проход к нам был заказан. Когда один из них отправлялся в свой опасный путь с термосами, пристегнутыми широкими ремнями к спине, другой на кухне готовил пищу на завтра. Не за свою жизнь боялись наши кормильцы, пробираясь сквозь огонь на передовую, — за термосы, в которые по дороге попадали осколки от мин и разрывавшихся поблизости снарядов. Путь от кухни до роты был недалеким, но опасным. И не раз оставался личный состав без пищи. Иногда вместо жидкого супа нам приносили только гущу. И тогда, если на кухне оставался какой-то резерв, повар или старшина проделывал свой нелегкий путь дважды. Больше всего доставалось старшине Владимиру Дудину: траншеи были мелкими, а он высокий и кланяться пулям не привык. И тогда он приносил термосы, из которых на ходу со свистом выливалась жижа.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Их военная специальность считалась на фронте одной из самых сложных и опасных. Они были первоочередной целью для немецких наводчиков и стрелков. Наступая с передовыми отрядами Красной Армии, участвуя в атаках штурмовых групп, артиллерийские разведчики-наблюдатели несли тяжелые потери. Поэтому их мемуары — большая редкость. Автор этой книги тоже не раз смотрел в лицо смерти, пройдя с 6-й артиллерийской дивизией прорыва от Белоруссии до Эльбы: «Прогремела короткая артподготовка, и танки двинулись вперед. Мы вскочили и побежали вслед за ними.
Захватывающие мемуары аса Великой Отечественной. Откровенный рассказ о боевой работе советских истребителей в небе Балтики, о схватках с финской и немецкой авиацией, потерях и победах: «Сделав „накидку“, как учили, я зашел ведущему немцу в хвост. Ему это не понравилось, и они парой, разогнав скорость, пикированием пошли вниз. Я повторил их прием. Видя, что я его догоню, немец перевел самолет на вертикаль, но мы с Корниловым следовали сзади на дистанции 150 метров. Я открыл огонь. Немец резко заработал рулями, уклоняясь от трассы, и в верхней точке, работая на больших перегрузках, перевернул самолет в горизонтальный полет.
От обороны Ленинграда до операции «Багратион», от кровавой мясорубки на Синявинских высотах до триумфальной Висло-Одерской операции, ставшей настоящим блицкригом Красной Армии, — автор этой книги, командир 311-й стрелковой дивизии 1-го Белорусского фронта, с боями прошел от Прибалтики до Эльбы, одним из первых вступил на территорию Германии и был удостоен звания Героя Советского Союза. Однако его мемуары, созданные на основе фронтового дневника, при жизни автора так и не увидели свет — комдив Владимиров писал настолько жестко и откровенно, не замалчивая ни ошибок командования, ни случаев непростительной слепоты и некомпетентности, что его воспоминаниям пришлось ждать публикации более трети века.
Герой Советского Союза, заслуженный военный летчик СССР В. В. Решетников в годы Великой Отечественной войны совершил 307 боевых вылетов, бомбил Кенигсберг, сам дважды был сбит — зенитным огнем и истребителями противника (причем во второй раз, выпрыгнув из горящего самолета с парашютом, приземлился на минное поле и чудом остался жив), но всегда возвращался в строй. Эта книга — захватывающий рассказ о судьбе поколения Победителей, о становлении и развитии советской Авиации Дальнего Действия.