Снайпер Петрова - [27]

Мимо девчат пробежал худощавый пожилой мужчина с автоматом на груди.

— Что это за старичок? — поинтересовалась Петрова у Татьяны Лаврентьевны.

— Неужто не узнала? Да это наш знаменитый Потапыч. Бывший унтер-офицер, служивый лейб-гвардии Преображенского полка государевой роты.

— Ничего себе, действительно личность!

— Он очень ловкий, сообразительный и храбрый на редкость. Его наш комбат куда только не посылал: и в огонь, и в воду, и даже к черту на рога. Он везде пройдет, через игольное ушко пролезет. Говорят среди солдат, что он полный Георгиевский кавалер, а кто знает, сам-то он Tie любит говорить о себе.

Небо над полем боя почернело от пороховой гари и копоти. Казалось, что все кипит в этом огненном котле, через который с минуты на минуту должна пройти пехота.

Артподготовка кончилась внезапно. Батальон дружно поднялся и пошел вперед.

Петрова бежала недалеко от Потапыча, который едва поспевал за комбатом. Успешно преодолели нейтральную зону, ворвались в первую траншею. Нина Павловна успела на ходу убить двух фашистов. Завязалась рукопашная. Кругом слышался звон металла, скрежет штыков, глухие удары прикладом о каски, храп и стоны. Она вдруг увидела, как к комбату бегут три здоровенных фашиста. Присела и хладнокровно выстрелила. Двух других убил Потапыч. Но комбат все же был легко ранен.

Бой разгорался. Ожесточение росло с обеих сторон. Через несколько минут вторая пуля нашла комбата, но и на этот раз он не ушел с поля боя.

Наступило 16 января, и с раннего утра снова в бой.

Нина Павловна в этот раз сумела уничтожить одиннадцать немецких солдат.

К двадцати часам противник окончательно выдохся. Операция по ликвидации «аппендикса» успешно завершилась.

Одним из героев этих событий был командир третьего стрелкового батальона. После третьего тяжелого ранения он лежал на санях, запряженных парой лошадей, и безразличными, помутневшими глазами смотрел в небо.

Бои на Пулковских высотах были тяжелыми, кровопролитными.

В короткие промежутки между разрывами мин и снарядов Нина Павловна старалась кому-то помочь, перевязать раны. Оказывая помощь очередному пострадавшему, она вдруг почувствовала острую боль в левой ноге, покачнулась и упала в снег. Неподалеку выкатывал свою пушку на прямую наводку расчет сержанта Доды. Солдаты заметили, как падала их мама Нина, и доложили командиру. Отдав распоряжение, Дода сам поспешил на выручку.

— Вы ранены? — наклоняясь, спросил он тихо. Петрова узнала знакомый голос и попросила:

— Сними валенок, Порфиша.

Он аккуратно потянул тяжелый, намокший валенок и тут же увидел, как исказилось от боли ее лицо.

— Сейчас разрежу. — Дода полез в карман за ножом.

— Нет! Нет! Не надо! Как же я без валенка ходить буду, не лето красное…

— Вам же больно, чего его жалеть, найдем другой.

— Тащи, милый!

Когда валенок сняли, Нина Павловна сказала:

— Спасибо, Порфиша! Беги к расчету, командир должен быть на своем месте. Справлюсь сама, иди!

Она достала индивидуальный пакет, который всегда хранился в кармане брюк. Засучила до колена штанину, липкую от крови, обтерла рану. Рана была неопасной, пуля прошла через мякоть ниже колена.

Бой медленно удалялся. Враг пятился, цепляясь за каждую кочку, за каждый куст. Он понимал смысл и значение того, что оставлял уже навсегда.

— Ничего, заживет, — сказала она подоспевшей медсестре.

Вместе наложили повязку.

— Вам надо на полковой медпункт, — предложила медсестра. — Я провожу, тут недалеко.

Петрова запротестовала:

— Никуда я не пойду! Рана-то выеденного яйца не стоит, а вы меня хотите в тыл упрятать. Помоги-ка подняться, родная… Ну вот и спасибо, теперь я догоню своих.

Она пошла прихрамывая, опираясь на винтовку.

Войска фронта освобождали один за другим десятки населенных пунктов. 19 января наши подразделения овладели Красным Селом, Ропшей, а через пять дней был освобожден город Пушкин.

На пути батальона кругом дымились пожарища. В деревнях среди развалин и пепелищ торчали остовы печей с почерневшими и растрескавшимися трубами, на улицах и в переулках, на огородах и в садах — разбитый, исковерканный домашний скарб. В городах картина разрушений была еще страшней.

— Ну, гады! Вот изверги! — негодовали солдаты. Все рвались в бой, чтобы мстить, мстить!

26 января первый стрелковый батальон перерезал железную и шоссейную дороги Гатчина — Нарва.

27 января в Ленинграде произведен салют в ознаменование полного снятия блокады с многострадального города. Ликовали и в городе и в окопах.

В ночь с 30 на 31 января части дивизии по тонкому, потрескивающему льду, припорошенному снегом, форсировали року Лугу и сосредоточились в нескольких населенных пунктах на западном берегу.

Старшина Петрова не сидела сложа руки. Она брала с собой одного из учеников и уходила на нейтральную полосу: выслеживать и уничтожать врага.

Наступил февраль-бокогрей. Возле комлей одиноких деревьев пестреют проталины. Нина Павловна лежит, занесенная с ног до головы снегом. Начинает клонить ко сну. Опасность такого сна она хорошо знала.

Впереди населенный пункт Заруденье. Перед сгоревшими домами по пологому склону проходит вражеская глубокая траншея. Не снят, закутанные в теплые полушалки, немецкие часовые. Но это им не помогает. К смене они промерзают до костей и начинают согреваться, прыгая то на одной, то на другой ноге. Но вот часовой задумался, позабыв об опасности, чуть высунулся из окопа, и одним фашистом стало меньше. Сразу же Петрова ушла на запасную, но вражеский снайпер успел засечь ее место. Оставаться нельзя. Вместе с напарником Нина Павловна отползает за сгоревший немецкий танк, наполовину занесенный снегом. Фашист разгадал маневр Петровой и выстрелил еще раз. Пуля звякнула о борт танка и отрикошетила. Через несколько минут гитлеровцы открыли минометный огонь по танку.