Снайпер морской пехоты - [28]

Хэткок сделал последнюю затяжку и затушил сигарету в латунной пепельнице, стоявшей на углу сержантского стола. Выдохнув клуб дыма, он улыбнулся и нахлобучил панаму на голову, проведя пальцем по белому перу, воткнутому под ленту.

Морпехи вышли из шумной штабной палатки и направились к своим хибарам, чтобы почистить оружие, помыться и отдохнуть. Хэткок посмотрел на Бэрка и провёл пальцем по его щеке, на которой виднелись белые полоски, промытые потом в гриме из светло- и тёмно-зелёной краски, которым были покрыты лица снайперов. Хэткок покачал головой и сказал ленивым голосом, растягивая слова: «Пойдём-ка мыться, Бэрк, у тебя макияж по всему лицу размазался».

* * *

Глава 6 В начале…

* * *

Войдя в каркасную палатку школы снайперов-разведчиков 1-й дивизии морской пехоты, Карлос Хэткок обнаружил на своём столе стопку писем. Два из них были от Джо — одно толстое, другое тонкое.

Хэткок сравнил даты на штемпелях и вскрыл письмо, отправленное ранее — толстое. Когда он его развернул, на журнал «Лэзернек», лежавший на столе, выпала небольшая вырезка из газеты «Рейли ньюс энд обсервер».

Хэткок недовольно хмыкнул, прочитав первые слова газетной статьи, набранные жирным шрифтом. С неприятным ощущением в животе он положил на стол вырезку и начал читать письмо.

«Дорогой Карлос, о тебе написали в газете. Я не совсем поняла, может, ты объяснишь?..

Теперь я каждый день только и думаю о том, как ты там. Мне постоянно кажется, что сейчас придут и скажут, что ты убит…

Я думала, ты при штабе, в безопасном месте, других учишь. А тут написали, что ты ходишь на задания один или с другим морпехом, работаешь как снайпер на вражеской территории. Напиши мне, как ты там. Скажи мне правду».

Хэткок сложил толстое письмо и развернул тонкое, отправленное днём позже. Оно было на двух страницах и начиналось словами: «Прости меня за то, что рассердилась. Я знаю, что плохие письма тебе ни к чему. Я понимаю — ты просто не хотел, чтобы я волновалась…»

Далее Джо рассказывала в письме о сыне и планах на жизнь после возвращения мужа. Она спрашивала: «Ты остаёшься в морской пехоте или нет?»

Хэткок вытащил из правого ящика стола блокнот и написал: «Дорогая Джо, извини. Я думал, что если обо всём расскажу, тебе будет труднее ждать. Я не хотел, чтобы ты волновалась.

Я знаю, что меня тоже могут убить, но у этих гамбургеров ни у кого мозгов не хватит, чтоб меня достать. Это я тебе обещаю. Ты только не волнуйся за меня…

Я всё решил: уйду из морской пехоты и осяду в Нью-Берне.

Через пару недель увидимся… С любовью Карлос».

Хэткок лизнул клапан конверта, запечатал письмо, и в этот момент в хибару вошёл комендор-сержант Джеймс Д. Уилсон — старший унтер-офицер школы снайперов 1-й дивизии морской пехоты.

— Письмо на родину?

— Ага. Ох, и врезал бы я тому репортёру, что был тут пару месяцев назад. Помните? Когда Чарли назначили премию за наши головы, он всё расспрашивал нас с капитаном Лэндом.

— Конечно, помню. А в чём дело? — спросил ганни.

— Помните, капитан Лэнд сказал ему тогда, что репортаж должен быть напечатан только в газете «Си тайгер»? Что он только для Вьетнама?

— Да, и что?

— Его репортаж, почти слово в слово, появился в газете, которую печатают в Рейли. Я только что получил от жены вырезку оттуда.

— Ни хрена себе! Да уж, что называется, получила от мужа весточку — в газете прочитала!

— И она того же мнения.

— А ведь ты первый по подтверждённым убитым, а значит — лучший снайпер во всей морской пехоте. И этого от жены тебе никак не скрыть. И что она будет делать, когда узнает?

Хэткок закурил сигарету и сделал глубокую затяжку. Выпустив струю дыма в фанерный пол, заляпанный грязью и маслом, он сказал: «Для меня это никогда не было чем-то вроде состязаний по стрельбе, где кто больше настреляет — тому золотая медаль. Чёрт возьми, ганни, надо быть психом, чтоб любить это дело — ходить людей стрелять.

А по мне, так пусть возьмут этот счёт и отдадут тому, кто ему порадуется. Я люблю стрелять, и охотиться люблю. Но ради собственного удовольствия я людей никогда не убивал. Просто работа у меня такая. Если б я тех гадов не валил, они поубивали бы кучу мальчишек в морпеховской форме. Я так об этом думаю.

Кроме того, ганни, у меня неподтверждённых намного больше, чем подтверждённых — как у любого снайпера во Вьетнаме, включая вас. И кому, чёрт возьми, нужен этот счёт? Кто знает, у кого больше всех? Да всем наплевать на это — мы не в Кэмп-Перри».

«Вопрос не в том, что у тебя на счету столько убитых, — сказал ганни. — Впечатляет то, как именно ты столько настрелял. У армейских есть один парень — говорят, у него сто подтверждённых. Его доставляют на вертолёте до высоты и высаживают на вершине. Посидит он там, постреляет по людишкам, как по мишеням — его забирают и высаживают где-нибудь ещё. Он, поди, и ползает-то раком. Да какой он, к чёрту, снайпер! Вот ты — другое дело, да и любой парень из нашей школы.

На следующий месяц ты уедешь домой, и будет у тебя за восемьдесят на счету, и вполне может случиться, что начальство решит по этому поводу что-нибудь устроить. Вот к чему клоню. Хочешь, не хочешь, а ты — суперснайпер».