Снадобье викингов - [10]

— А вы не пытались узнать — почему?

— А как же! Девушка не хотела мне говорить, так мать рассказала. Дело в том, что Володя сделал Юле предложение — выйти за него замуж. А она отказалась. Я спрашивал, почему. Дочь молчит, а мать не знает. Говорит только, что девушка стала дразнить паренька: «Наверно, завел себе там, среди студенточек, какую-нибудь, раз только сейчас предложение мне делаешь». И еще что-то в этом же роде. Ну, тот вспылил, хлопнул дверью и ушел. В тот же вечер уехал, не простившись, в Челябинск. Ну, а Юля проплакала всю ночь. Вот как оно бывает у молодых. В течение месяца он ей ни одного письма не прислал. А раньше писал на неделе по два-три.

— А она ему писала или нет?

— Нет! Девичья гордость не позволяла. Она и сейчас считает, что он во всем виноват: уехал на два дня раньше и не простился.

— Родители-то молодых и те извелись. Ходят друг к другу каждую неделю, а что предпринять — не знают. Ведь они думали породниться.

— Вопрос ясен. Но как могла открытка повлиять на ее здоровье? Может быть, от радости такая реакция? Исключить это тоже нельзя.

— Да радость должна была раньше проявиться.

— Как это понимать?

— Так ведь она, Юля-то, дня за три до этой открытки еще и письмо от Владимира получила. Сам я его не читал, но мать говорит, что очень хорошее, и в нем парень просил извинить его за то, что он погорячился.

— А какое заболевание у девушки?

— Пока точный диагноз установить не удалось. Вначале больная жаловалась на резкую слабость, чувство сдавления в груди и кашель, головокружение и очень сильный зуд кожи. При обследовании больной врачами обнаружены быстро появившиеся высыпания в виде волдырей на различных участках кожи, повышенная температура. Некоторые из проявлений заболевания напоминают крапивницу, а другие — нет.

— А именно?

— Например, боль в животе. Нет полной ясности и в причине заболевания.

— Об этом мне известно. Ведь письмо и открытку вот эту передал мне Ипполит Васильевич.

Антон Алексеевич берет из моих рук открытку, внимательно рассматривает ее и, не найдя ничего особенного, возвращает со словами: «Открытка как открытка, в киосках «Союзпечати» таких сколько угодно».

— И все же давайте допустим, что дело в самой открытке. Она могла быть источником аналогичных проявлений у больной только в том случае, если ее заранее обработали специальным составом.

— Я на всякий случай, пока вы знакомились с обстоятельствами дела, тоже зря время не терял: по моей просьбе провели химический и бактериологический анализ и открытки и конверта. Выявили же на них только обычную микрофлору, которая находится на изделиях такого рода. А вообще мы с вами зашли в тупик. Ведь причина болезни в данном случае не раскрыта. Попрошу вас проследить за лечением Симоновой. Если нужна будет помощь или появится что-нибудь новенькое, скажите мне немедленно.

— Обязательно, Дмитрий Константинович. А что же будем делать с конвертом и открыткой?

— А вот заклеим в целлофановый пакет и положим в сейф как доказательство невежества и бессилия если не медицины, то некоторых «эскулапов», то есть нас с вами.

Закрывая в тот вечер пакет с конвертом и открыткой в сейф, я не думал, что скоро вновь придется столкнуться с этим делом.

Стояла теплая осень. Казалось, что природа перед уходом на длительный зимний сон стремится показать себя во всей красе. В один из таких дней мне передали, что какая-то женщина просит принять ее по личному вопросу. Медленно, как бы с опаской, в кабинет вошла молодая красивая девушка с заплаканными глазами.

— Что вас привело ко мне? — спросил я вошедшую.

— Доктор, вы знаете меня, — сказала она, вытирая слезы.

— Что-то не припомню, где мы с вами встречались.

— Мы не встречались, но от вас ко мне приходил врач и называл вашу фамилию.

— Антон Алексеевич?

— Да, он самый, — торопливо ответила девушка. — Я еще тогда в больнице лежала…

— Постойте, постойте. Вас Юлия Сергеевна зовут?

Я открыл сейф и достал целлофановый пакет. Юля с недоумением взяла его у меня из рук.

— А зачем вы Володино письмо в сейфе храните? Какую ценность оно для вас представляет?

— А я знал, что вы ко мне придете и я смогу из рук в руки передать послание дорогого человека, — шучу я.

Реакция на мою шутку была довольно странной. Юля зарыдала, закрыв лицо руками. Ее худенькие плечи вздрагивали. Из-за всхлипываний трудно было понять, что она говорит. Мне были слышны только отдельные фразы: «Да, дорогой!.. А на что я ему такая?.. Вся опухаю! Красные пятна!.. Чешусь!..»

Торопливо наливаю стакан воды, добавляю туда несколько капель валерианы и прошу девушку выпить. Выждав несколько минут, выхожу, а когда вместе с Антоном Алексеевичем возвращаюсь в кабинет, Юля уже спокойна.

— О, какая красавица к нам пожаловала! Здравствуйте, Юлечка! — начинает разговор Антон Алексеевич.

— Антон, не надо, — говорю ему я, чувствуя, что девушка вот-вот заплачет.

— Юлия Сергеевна, — стараясь быть официальным, обращаюсь я к посетительнице. — Успокойтесь и расскажите по порядку, что вас привело к нам.

Видимо, я выбрал нужный тон. Девушка начала медленно, как бы нехотя, говорить. Она поведала нам и о своей первой любви к парню, и о женской тревоге, в которой проходит ее жизнь с тех пор, как он уехал в другой город, о ласковых, столь желанных письмах, о радости коротких встреч с Володей и их мечтах о будущем.