Сначала женщины и дети - [95]

— Он не добрался до шлюпок?

Редж грустно покачал головой.

— Мы с Мэри решаем, ехать ли нам в Галифакс и поставить ему памятник там, где похоронены члены экипажа, или лучше пусть памятник будет дома, в Ньюкасле. Как вы думаете, Редж, каково было бы желание Джона? — спросила миссис Хитчинс.

«Я думаю, он предпочел бы остаться в живых», — подумал про себя Редж, но вслух ответил:

— В Ньюкасле. Рядом с семьей. Он всегда хотел быть рядом с живыми, а не с мертвыми.

— Да, возможно, вы правы. Так мы и поступим.

Редж также попытался объяснить им, что там, на «Карпатии», он назвал имя Джона вместо своего потому, что не разобрался и решил, что составляется список погибших, и рассказал по каким причинам уже позже в Америке окончательно присвоил его имя себе. Также он поведал про свой страх воды, из-за которого не мог теперь вернуться в Англию, даже если бы захотел, а еще пожаловался на туман в голове и трудности при принятии решений.

— Ваша матушка, должно быть, пережила ужас, увидев ваше имя в списках погибших. Вам удалось связаться с ней до того, как эти списки были опубликованы? — спросила Мэри.

Редж уставился на свои коленки, и на него вновь нахлынуло чувство вины. Своей безответственностью он нанес раны не только семье Джона, но и своим матери, братьям, Флоренс.

— Я послал телеграмму на следующий день после прибытия в Нью-Йорк. Но с тех пор я им не писал.

Обе женщины были потрясены.

— Да она же с ума сходит от беспокойства! — Не веря своим ушам, они уставились друг на друга, а потом на него.

— Вы что, не ладите с матерью? — спросила Мэри.

— Мы не очень близки, но дело не в этом. Я не представлял, что ей сказать, потому что не уверен, зачем я остался и насколько тут задержусь.

— Это и надо было сообщить. Она-то бог знает что думает.

До Реджа наконец дошло, что он оказался самым эгоистичным человеком на свете. Он думал только о себе и о том, чего ему хочется или не хочется, совершенно забыв о близких.

— Вы должны все исправить. Напишите ей, молодой человек.

— Она меня никогда не простит, — сказал Редж, — и возненавидит.

— Может быть, она и рассердится, но ее гнев будет не сильней чувства облегчения. Я говорю это вам как мать. Напишите письмо, попросите прощения и попробуйте все объяснить. Она поймет, так же как и мы.

— Дома у меня осталась девушка, Флоренс. Мы встречались два года, и она надеялась, что я сделаю ей предложение. Ей я тоже должен написать.

Мэри бросила на него испепеляющий взгляд.

— Если вы успеете написать письма до нашего отъезда, мы сможем взять их с собой, — сказала она. — Мы отплывем на первом же судне, на котором будут места. Мы должны как можно скорей сообщить о случившемся отцу. Он ждет.

Редж хлопнул себя по лбу: «Еще один человек, пострадавший из-за меня».

— Простите меня, — повторил он. — Я знаю, что не смогу компенсировать вашу потерю, но я принес вам все свои сбережения. — Он вручил их Мэри, которая тут же положила деньги на стол. — Если вы дадите мне свой адрес, я буду каждый месяц присылать еще, чтобы компенсировать вам обратную дорогу.

Женщины переглянулись, и миссис Хитченс произнесла:

— Мы обсудили это утром и решили, что возьмем у вас деньги, чтобы снять с вас чувство вины. Мы потратим их на красивый памятник Джону. Он был бы рад, если бы вы это сделали.

Редж представил, как его друг говорит: «Это самое малое, что ты можешь, старик».

— Я не могу толком объяснить свой поступок, — сказал он им, — но в каком-то смысле прежний Редж словно бы умер на «Титанике». С тех пор я сам не свой. Я всего боюсь, даже того, чего раньше не боялся. Живу в нереальном мире и очень скучаю по Джону. Здесь у меня нет друзей. Иногда я жалею, что не пошел ко дну вместе с судном.

— Никогда больше так не говорите! — Мать Джона впервые за утро набросилась на Реджа. — Вы молоды и полны сил, у вас впереди вся жизнь, и если я услышу нечто подобное от вас еще раз, прощения не ждите. Вы меня понимаете? — Она гневно посмотрела на него. — Пишите письма, посылайте деньги, исправляйте свои ошибки, потом возьмите себя в руки и начинайте жить заново.

Редж шел обратно на Мэдисон-авеню и думал о том, почему Джон не был близок со своей семьей. Ему они показались замечательными людьми. Как они смогли простить его? Как они могли быть добры к нему после всего этого? Может быть, такие независимые личности, как они с Джоном, должны были отдалиться от своих родных, чтобы оценить их. Может быть, его собственная мать тоже была хорошей женщиной, которая как могла боролась с трудностями после ухода мужа; и если она никогда не уделяла ему внимания, то только потому, что после того, как она накормит, оденет и обиходит младших, на него просто не оставалось сил. Возможно, он был беспощаден и несправедлив в своих суждениях о ней.

Вернувшись в дом мистера Грейлинга, Редж понял, что все уже в курсе его лжи, и не удивился. Мистер Фрэнк справился, все ли прошло как планировалось, и Редж ответил, что вроде бы да. Когда он вошел в кухню, Молли и Альфонс не произнесли ни слова, остальные тоже игнорировали его.

Прислуживая за обедом мистеру Грейлингу и мисс Гамильтон, он чувствовал, что она не сводит с него глаз, и догадался, что ей тоже всё известно. Мистер Грейлинг только обмолвился, что проконсультировался с юристами о том, как выправить Реджу документы на подлинное имя. На это, скорей всего, уйдет какое-то время. Редж передал ему остатки своего паспорта и робко поблагодарил за беспокойство и участие.