Сначала женщины и дети - [97]

«Я не должна его обманывать. Он честно пытается узнать правду». Она напряглась, ища в голове возможные сообщения от духов, но чувствовала лишь, как ей неловко, как трепещет пламя свечи и как болит правая коленка.

— Больше ничего не слышу, — проговорила Энни после некоторого молчания.

— Отлично, — ответил священник. — То, что ты сделала, было весьма впечатляющим для первой попытки. У тебя несомненно есть дар, Энни.

Он поднялся, чтобы раскрыть ставни. Комната наполнилась светом. Она увидела, что одна стена полностью заставлена религиозными книгами. Названия у книг были такими серьезными — «Сумма Теологии», «Апологетика», «Диссертация о чудесах», — и при виде них она еще больше почувствовала себя обманщицей.

Энни попыталась дать задний ход:

— Я не уверена, что это дар, святой отец. Это просто мысли, которые пришли мне в голову. Я не слышу голоса. Когда вы подумали, что это говорит ваш отец, это не был мужской голос. Я лишь повторила то, что подумала в тот момент.

— Я верю, что в этом и заключается смысл. Кажется, это именно так и работает. У меня нет сомнений в том, что это мой отец говорил через тебя. — Отец Келли улыбнулся, его глаза блестели. — Ты ведь даже не имела понятия, что обладаешь талантом? У тебя в семье кто-нибудь был с такими же способностями?

— Не думаю, святой отец. — Энни покачала головой, перебирая в уме всех своих тетушек и бабушек.

— А ты не могла бы пообщаться с другими нашими прихожанами, которые пытаются справиться с потерей близких? С одной стороны, ты набралась мудрости из своего личного опыта, а с другой — способна разговаривать с духами. Всё это вместе поможет людям пережить тяжелые времена. Может быть, ты подумаешь об этом, Энни? Ты могла бы устраивать сеансы прямо здесь, в этой комнате, чтобы они не ходили к вам домой. Я буду присутствовать, когда у меня будет время.

— В самом деле, святой отец, я не считаю, что смогу помочь…

— Ну конечно сможешь! Подумай, какое утешение ты получаешь, общаясь с Финбаром. В твоих силах дать утешение и другим скорбящим. Это было бы по-христиански.

Энни пообещала подумать, хотя ей этого совершенно не хотелось. В тот вечер, как только дети уснули, она все рассказала Симусу. Тот очень встревожился.

— Ты будешь играть на чувствах впечатлительных и ранимых людей, которые переживают самые худшие времена. Если ты скажешь что-нибудь не то, ты можешь расстроить их еще больше. А что, если они решат, что ты не вступила в контакт с их родными? Они скажут, почему это он или она не выходит на связь? И обидятся. Я считаю, что это опасная игра.

— Знаю, но что, если я буду говорить лишь общие фразы? «Ваша матушка пребывает в покое, она смотрит на вас, она хочет, чтобы вы позаботились о себе…» Им это может пойти на пользу.

— Они захотят узнать больше и будут задавать прямые вопросы, а ты не будешь знать, как ответить, и тебе придется изобретать что-то на ходу. Мне это совсем не нравится, Энни. Это нечестно.

— Да. Я с тобой согласна.

Проблемой для Энни стало то, что она не представляла, как отказать отцу Келли и при этом не показаться излишне самолюбивой. Священник однозначно дал ей понять, что это ее христианский долг. Удрученная, Энни пожалела, что вообще рассказала отцу Келли о своем общении с Финбаром. Лучше бы она промолчала.

Глава 61

Редж закончил письмо матери, в котором пересказал всё, что произошло, и от всего сердца извинился за то горе, которое причинил ей. Затем он взялся писать письмо Флоренс и понял, что никак не может найти нужные слова. Он десятки раз начинал, а потом рвал бумагу в клочки. Загвоздка была в том, что Реджу становилось плохо от одной лишь мысли, что она может возненавидеть его. А всякий раз, когда он представлял, как Флоренс читает его письмо, ему казалось, что с ее стороны будет только одна реакция: злость, перерастающая в ненависть. Шли дни, и он уже опоздал послать письма с матерью и сестрой Джона. Прошла уже целая неделя, а он все еще не определился, что написать.

Любопытство Молли, которая поначалу осуждала его, взяло верх, и она принялась выуживать у Реджа подробности истории с подделкой имени. Но Редж теперь смотрел на нее совсем по-другому. Она была бесчестной сплетницей, ему не следовало ее целовать, не надо было ничего рассказывать про миссис Грейлинг и мисс Гамильтон. Он решил держаться от нее подальше, но это было не так-то просто, учитывая, что они работали в одном доме. По отношению к нему Молли напоминала собаку, вцепившуюся в кость.

— Ты должен был сказать мистеру Грейлингу, что не ему рассуждать про фальшивые имена, когда его собственная зазноба то же самое проделала на «Титанике», — твердила она. — Я бы не сдержалась. И у него еще хватает наглости!

— Мне бы и в голову не пришло сказать ему такое, — говоря, Редж поглядывал на Альфонса, стоявшего к нему спиной. По всему было видно, что тому совсем не нравится тема их разговора.

— А что, если это он убил миссис Грейлинг? Я бы хотела знать точно. Может быть, нам всем тут грозит опасность.

Реджа удивляло, почему она не остерегается высказывать свои мысли в присутствии Альфонса, и подозревал, что такие речи тот слышит из ее уст уже не в первый раз.