Сначала женщины и дети - [120]

— Это невероятно. Полиция поэтому и отпустила вас так скоро. Они ведь не арестовали юного Реджа? Надеюсь, что нет, он столько всего пережил.

— У него все в порядке. Он возвращается в Англию. Я предложил купить ему билет. Но я не могу смириться с мыслью, что он мог подумать, что я убил жену, чтобы избежать скандала с разводом. По его мнению, я на такое способен… — Грейлинг покачал головой, невнятно бормоча. — И тем не менее, как оказалось, этим всё и кончилось. Я всё равно что убил ее.

Дворецкий нахмурился:

— Вы устали, сэр. Может быть, вам лучше прилечь?

— Нет! Я должен поговорить с кем-то, а ты меня знаешь, Фрэнк. Ты ведь знаешь, что я неплохой человек. Ну да, я солгал, но не в том, в чем меня обвиняет Редж. Я никогда не смог бы хладнокровно убить ее. Ты веришь мне?

— Конечно, сэр.

— Ей нездоровилось в последний день плавания. Господи, ее рвало, и меня просто выворачивало от этих звуков, тем не менее я заглядывал к ней каждые несколько часов, чтобы убедиться, не надо ли ей чего. Ты понимаешь? В некотором смысле, я был хорошим мужем. Когда я проведывал ее после ужина, она крепко спала, рядом с ней стоял флакон с каплями, и я решил, что она приняла их, чтобы заснуть. Только после этого я отправился к Венеции.

Закрыв глаза, Грейлинг представил себя в обществе ослепительной любовницы. Они пили шампанское, болтали и смеялись. Однако она не подпускала его к себе. Хотя, когда они оставались наедине, она могла бы и позволить ему пару вольностей, но нет. Венеция приказала ему сидеть в кресле, а сама оставалась в другом, в паре метров от него.

— За кого ты меня принимаешь? — игриво спросила она. — Пока у меня на пальце не будет кольца, ты от меня ничего не получишь. Я и так тебе много чего позволила.

Грейлинг был просто счастлив находиться в ее обществе, любоваться ее совершенными чертами. А эти кошачьи глаза! Личико в форме сердца! Блестящие волосы цвета меди! А ее бледная кожа, нежная, как персик. Он обожал ее смех. Пока они были вместе, она казалась ему такой остроумной, однако, расставшись с ней, он не мог припомнить ни одного ее удачного изречения. Она возбуждала его, и он не мог без нее. Когда они были не вместе, он считал минуты до следующей встречи.

Мистер Фрэнк прочистил горло, прервав поток воспоминаний хозяина.

— Вы хотите сказать, что, когда судно натолкнулось на айсберг, вы находились с мисс Гамильтон, а не с женой?

— Это был всего лишь несильный толчок. Венеция встревожилась, но я заверил ее, что ничего страшного не произошло. Потом в дверь постучал стюард и велел нам надеть спасательные жилеты и подниматься на верхнюю палубу. На всякий случай, как заверил он.

Это был стюард, который приносил Венеции еду в каюту. Он, должно быть, догадался о незаконной природе их отношений, но ничем себя не выдал. Стюард показал им, как завязывать жилеты, и проводил по Большой лестнице на шлюпочную палубу. Венеция шла позади Грейлинга, пригнув голову, ее лицо загораживали поля шляпки. Она опасалась, что кто-нибудь из английских аристократов, находившихся на борту, узнает ее. Могла бы не беспокоиться, все были слишком заняты собственным спасением.

— Я специально расспросил его, понимаешь. — Мистер Грейлинг тяжело поставил бокал на отполированный до зеркального блеска стол, расплескав коньяк. — Я спрашивал, всех ли пассажиров приведут стюарды, и меня заверили, что всех. Мне обещали. Я сказал, что у меня друг спит в каюте на палубе «В», и он ответил, что беспокоиться не надо, с моим другом все будет в порядке. После этого мне и в голову не пришло волноваться за Маргарет.

— Значит, вы за ней не вернулись… — Тон у мистера Фрэнка был стальным. Он скорее утверждал, чем спрашивал.

— Боже мой! Все произошло так стремительно. Ты не понимаешь. Они стали настаивать, чтобы Венеция села в шлюпку. Она умоляла меня сесть с ней. Она была напугана. Сказали, что сначала посадят всех женщин и детей, но, когда шлюпку начали спускать, в ней оставалось так много свободных мест, что я просто прыгнул в нее. — Грейлинг жадно отпил из бокала. — Ты должен верить мне, Фрэнк. Я бы не поступил так, если бы стюард не заверил меня, что Маргарет поплывет на другой шлюпке. Это он виноват. Кроме того, никто не говорил, что судно тонет. Мы думали, что это мера предосторожности. И только когда мы отплыли на приличное расстояние, я увидел, что лайнер оседает в воду и накреняется… — Грейлинг вытянул вперед руку, демонстрируя крен судна. — Вот тогда я и понял, что всё очень серьезно. И даже когда оно ушло под воду, я все еще считал, что Маргарет спаслась, потому что мы все-таки плыли первым классом. Ради всего святого! Я думал, что все эти люди, которые оказались в воде, были пассажирами третьего класса, что они замешкались и не успели вовремя подняться на шлюпочную палубу. Первой класс ожидаемо обслуживается лучше. — Он взглянул на дворецкого, надеясь на понимание.

Лицо мистера Фрэнка было непроницаемо, он не шевельнулся.

— Полагаю, вы поняли, что миссис Грейлинг не спаслась, только когда высадились на «Карпатию».

— Нет, гораздо позже! Во-первых, я должен был подкупить персонал, чтобы добыть каюту для Венеции, и успокоить ее — она была очень расстроена. — Грейлинг громко икнул. — Потом я пошел искать Маргарет. Я обошел все судно, но ее нигде не было. Я подумал, может, она нашла себе каюту, и расспросил стюардов, но ее никто не видел. Это было ужасно, Фрэнк. Ты не представляешь, что я пережил. Потом я наткнулся на Реджа, и он сказал мне, что пытался попасть в нашу каюту на «Титанике», но дверь оказалась запертой. — Из горла Грейлинга вырвался всхлип. — И тут до меня дошло страшное: это я запер дверь, когда выходил из каюты. — Мистер Грейлинг швырнул ключ на стол. — Я сделал это, чтобы ее никто не побеспокоил. — И он начал рыдать в голос, прикрыв лицо руками; плечи его сотрясались.