Смысл жизни человека: от истории к вечности - [133]
Принцип диалога данных подходов позволяет снять противопоставление природной причинности и метафизической свободы человека, его бытия «в составе» чувственно воспринимаемого и интеллигибельного мира. «Чистый принцип нравственности» не нуждается в выносе за моральные скобки содержательно-бытовых переживаний, мотивов и потребностей человека, когда они выстраиваются вокруг сущностного ядра человеческого существования – его моральной нацеленности на уникальное предназначение, на цель жизни.
Диалог трансцендентной вести и экзистенциально-имманентного ответа – это всегда диалог об абсолютной цели индивидуальной жизни, рефлексия которого и порождает проблему нравственного смысла жизни, и понуждает к ее решению самим человеком. На раскрытие универсального смысла жизни ориентирован трансцендентный подход; уникальная реакция на данный смысл анализируется сторонниками имманентного подхода. Диалог этих планов проливает свет на индивидуальное (универсально-уникальное) отношение к жизни, на индивидуальный смысл существования.
Индивидуальное, в обозначенном смысле, моральное существование являет связь бытового и бытийного мироотношения человека. Однако обнаруживается и оценивается по-разному с точки зрения быта и бытия как основных проекций существования в целом.
В плане бытовой морали индивидуально выраженное существование чаще всего оценивается как «наивное, детское». Это мироотношение так охарактеризовано известным психологом А. Маслоу: отказ от предсказаний и связанных с ним тревог и ожиданий, способность к тотальной концентрации на заинтересовавшем объекте, отсутствие нетерпения и стратегической стандартизации поведения, тотальность реакции на мир… – все это способы определения конкретного восприятия, постижения бытия (ребенком), и также постижения бытия (в виде проблесков и зарниц понимания), свойственного умудренному опытом взрослому, который смог достичь «вторичной наивности».741
На поведенческом уровне «вторичная наивность» обнаруживается как бытовая бесхитростность, простота, отсутствие стремления «произвести впечатление» и самозабвенная спонтанность действий, когда «левая рука» действительно не знает, что делает «правая»…
В плане бытийной морали индивидуально выраженное существование человека «самоактуализированного» (в терминологии А. Маслоу) отличается его способностью к трансценденции – выходу за свои пределы и определения. Маслоу относит трансценденцию (выделив в ней 38 «видов») к высшим, интегративно-холистическим уровням человеческого сознания, поведения и отношений; он видит в ней не средство, а результат, приближающий человека к собственной человечности, к другим людям, к природе и космосу. С последним («не средство, а результат») вряд ли можно согласиться, так как результатом трансценденции, по словам самого Маслоу, выступает особое состояние, когда человек обретает совершенство или представляет себя совершенным, способен все возлюбить и принять, от души простить зло, причиняющее ему страдание, когда он «в состоянии согласиться с тем, что есть, и сказать, что это хорошо… может ощутить некий человеческий эквивалент божественных сущностей – всеведения, всемогущества, вездесущности… По моему мнению, – продолжает Маслоу, – лучшим словом, которое могло бы передать высшую сущность происходящего с человеком в такие мгновения и одновременно подчеркивало бы очень человеческую природу этого явления, будет «метачеловечность».742
Несмотря на частое использование понятия «трансценденция», Маслоу проводит скорее имманентный принцип в рассмотрении целостного существования человека: сами сущности, к которым человек трансцендирует, лишены именно трансцендентной основы, он «просто так устроен», и кем, чем непонятно… В конечном итоге, человек у него вступает в диалог с самим собой, со своими субъективными или объективными проявлениями в мире, Ориентация на позитивную трактовку реалий человеческого существования оставляет впечатление о недосказанности, хотя анализ многообразных форм психической самоактуализации человека поражает широтой рефлексивного охвата.
Нравственное самоутверждение – это ответ на инобытийные ценности, только тогда диалог с ними может быть безусловным, в точном смысле слова. Существование в принципе не способно обрести качества безусловности вне его соотнесенности с сущностью, бытийствующей не только в воображении или в поле человеческой культуры, не только в «игре перед зеркалом» …Таким образом, если методично осуществляемый трансцендентный подход выносит морально абсолютное в пространство, в котором себя уютно чувствует только теология, то имманентный подход, отвергающий трансцендентные сущности, приходит к психологизации проблемы безусловного в морали.
Простое смешение данных подходов невозможно в силу реального наличия бытового и бытийного измерения морали. Отсюда правомерным представляется принцип диалога между ними, который отражает диалогическую природу самой морали и индивидуального морального существования, являющего собой данный диалог практически, на примере человеческой жизни.
Образцы конкретно-практической реализации в жизни человека принципа диалога между его трансцендентным предназначением и бытийным ответом (ответственностью, в широком смысле слова) проливают свет на общий механизм порождения нравственного мироотношения, а все же в тени остается его содержательный план, выявляющий именно моральную специфику данного мироотношения. «О чем» ведется диалог, что составляет его моральное содержание? Как общий механизм он универсален в культурном и моральном смысле, уникальное же содержание он получает в конкретном диалоге предназначения и индивидуально назначенной цели. Если в этой цели не выделить ее моральное измерение, то нормативноценностное содержание, составляющее специфику морального мироотношения, будет неотличимо от других отношений: когнитивных, эстетических, религиозных и т.д., то есть от различных модификаций «индивидуально – неподражательного образа жизни», как выразился Р.Г. Апресян и сделал вывод: «Так что исследование способов функционирования морали, при всей важности полученных теоретических результатов в понимании механизмов морали, не позволяет дать ответ на вопрос, какие потребности лежат в ее основе и на что именно (а не только как) она ориентирует человека».
Серия «Фигуры Философии» – это библиотека интеллектуальной литературы, где представлены наиболее значимые мыслители XX–XXI веков, оказавшие колоссальное влияние на различные дискурсы современности. Книги серии – способ освоиться и сориентироваться в актуальном интеллектуальном пространстве. Неподражаемый Славой Жижек устраивает читателю захватывающее путешествие по Событию – одному из центральных концептов современной философии. Эта книга Жижека, как и всегда, полна всевозможных культурных отсылок, в том числе к современному кинематографу, пестрит фирменными анекдотами на грани – или за гранью – приличия, погружена в историко-философский конекст и – при всей легкости изложения – глубока и проницательна.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Книга о философском потенциале творчества Пришвина, в основе которого – его дневники, создавалась по-пришвински, то есть отчасти в жанре дневника с характерной для него фрагментарной афористической прозой. Этот материал дополнен историко-философскими исследованиями темы. Автора особенно заинтересовало миропонимание Пришвина, достигшего полноты творческой силы как мыслителя. Поэтому в центре его внимания – поздние дневники Пришвина. Книга эта не обычное академическое литературоведческое исследование и даже не историко-философское применительно к истории литературы.
Целью данного учебного пособия является знакомство магистрантов и аспирантов, обучающихся по специальностям «политология» и «международные отношения», с основными течениями мировой политической мысли в эпоху позднего Модерна (Современности). Основное внимание уделяется онтологическим, эпистемологическим и методологическим основаниям анализа современных международных и внутриполитических процессов. Особенностью курса является сочетание изложения важнейших политических теорий через взгляды представителей наиболее влиятельных школ и течений политической мысли с обучением их практическому использованию в политическом анализе, а также интерпретации «знаковых» текстов. Для магистрантов и аспирантов, обучающихся по направлению «Международные отношения», а также для всех, кто интересуется различными аспектами международных отношений и мировой политикой и приступает к их изучению.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919), самый парадоксальный, бездонный и неожиданный русский мыслитель и литератор. Он широко известен как писатель, автор статей о судьбах России, о крупнейших русских философах, деятелях культуры. В настоящем сборнике представлены наиболее значительные его работы о Ф. Достоевском, К. Леонтьеве, Вл. Соловьеве, Н. Бердяеве, П. Флоренском и других русских мыслителях, их религиозно-философских, социальных и эстетических воззрениях.
Перед вами первая книга на русском языке, специально посвященная теме научно-философского осмысления терроризма смертников — одной из загадочных форм современного экстремизма. На основе аналитического обзора ключевых социологических и политологических теорий, сложившихся на Западе, и критики западной научной методологии предлагаются новые пути осмысления этого феномена (в контексте радикального ислама), в котором обнаруживаются некоторые метафизические и социокультурные причины цивилизационного порядка.
Энди Мерифилд вдыхает новую жизнь в марксистскую теорию. Книга представляет марксизм, выходящий за рамки дебатов о классе, роли государства и диктатуре пролетариата. Избегая формалистской критики, Мерифилд выступает за пересмотр марксизма и его потенциала, применяя к марксистскому мышлению ранее неисследованные подходы. Это позволяет открыть новые – жизненно важные – пути развития политического активизма и дебатов. Читателю открывается марксизм XXI века, который впечатляет новыми возможностями для политической деятельности.