Смысл жизни человека: от истории к вечности - [10]

Таким образом, представления о должном образе жизни индивида базируются на его социальных основаниях; смысложизненные ориентации человека вписываются в более широкий общественный контекст и оцениваются в аспекте блага или вреда, которые могут быть привнесены в целое общественных отношений действиями индивида.

Благородный муж («цзюнь-цзы»), при всей своей нравственной самостоятельности, не должен преследовать только свои эгоистические цели, но, в отличие от низкого человека («сяо жень»), он думает об общем благе государства и его граждан.

Никто не предопределен изначально и окончательно к благородству или низости: правильный путь жизни поддерживается собственными и постоянными усилиями человека соответствовать своему, истинно человеческому назначению.

«Искусство жить» в рассуждениях античных философов

О заслугах философии античности (VI век до рождества Христова – V век после рождества Христова) в деле становления и первой, в европейской традиции, разработки ее проблематики написано много. И действительно, едва ли не все основные направления и парадигмы философствования уходят корнями в размышления древних греков и римлян. Ими исследовались Хаос и Космос, боги и природа, человек и социальные отношения. «Влечение к мудрости» естественно переросло в «любовь к мудрости» (этимология слова «философия»), и, несмотря на скромное обозначение этого благородного рода интеллектуальных занятий, кристаллизовалось во множество учений, принципов, девизов и крылатых слов, убеждающих нас в том, что и сама мудрость присутствует в них в разнообразном освещении и практическом приложении.

Проблема человека всегда занимала в античной культуре достойное, если не главное, место. Происхождение и сущность человека, его отличия от животного мира, предназначение и смысл жизни мыслились как конечная цель философии и в том случае, когда речь шла о сверхиндивидуальных, космологических, например, измерениях мира.

Так, один из прославленных мудрецов64 древней Греции Фалес не только первый стал заниматься астрономией, предсказывая дни затмений и солнцестояний, но и первый объявил душу бессмертной. О предпочтениях ее земного плана Диоген Лаэртский пишет: «Гермипп в «Жизнеописаниях» приписывает Фалесу то, что иные говорят о Сократе: будто бы он утверждал, что за три вещи благодарен судьбе: во-первых, что он человек, а не животное; во-вторых, что он мужчина, а не женщина; в-третьих, что он эллин, а не варвар».65

При этом, между жизнью и смертью нет разницы. – «Почему же ты не умрешь?» – спросили его. «Именно поэтому», – сказал Фалес.66

Самое трудное на свете, считал Фалес, это «познать себя», а на вопрос «Какая жизнь самая лучшая и справедливая? отвечал: «Когда мы не делаем сами того, что осуждаем в других». Кто счастлив? – «Тот, кто здоров телом, восприимчив душою и податлив на воспитание».67

Любимым изречением другого мудреца – Солона – было: «Ничего слишком!»68, а меру человеческой жизни он определил в семьдесят лет.69

По мнению Питтака, лучше всего на свете «хорошо делать то, что делаешь», изречением его было «Знай всему пору», и это неудивительно, так как на вопрос, что благодатно, он ответил: «Время». Оно определяет характер действий человека, ставя перед ним различные задачи: «дело умных – предвидеть беду, когда она не пришла, дело храбрых – управляться с бедой, когда она пришла».70

Нет достояния надежней, чем мудрость, – считал Биант, поэтому ее надо «брать припасом» из молодости в старость, а к жизни следует относиться так, будто жить тебе осталось и мало и много…71

Более конкретные рекомендации (а это, в целом, отличительный признак смысложизненной проблематики в разработке античных мудрецов – конкретность) дал Клеобул: «В счастье не возносись, в несчастье не унижайся. Превратности судьбы умей выносить с благородством».72

Изречение Периандра гласит: «В усердии – все».73

Особое место в античной философии занимает, конечно, Сократ, который считает, что главным ее предметом является не природа («фюзис»), а человек. Он первым, по словам Диогена Лаэртского, стал рассуждать об образе жизни и первым из философов был казнен по суду, инициированному доносом.

Он одинаково умел как убедить, так и переубедить, хотя не это было его целью, а достижение истины. Кроме нее, строго говоря, человеку ничего и не нужно: «чем меньше человеку нужно, тем ближе он к богам».74

Сократ утверждал, что есть только одно благо – знание, и одно только зло – невежество. В истории античной мысли такая позиция получила название «этического интеллектуализма», так как Сократ считал, что нельзя быть одновременно мудрым и злым («гений и злодейство – две вещи несовместны»). Злодей не мудр, ибо, достигая свои, сиюминутные, корыстные цели, он не понимает, что делает хуже тот мир, в котором живет сам и будут жить его потомки, что зло возвращается к совершающему его. Таким образом, он подобен глупцу, пилящему сук, на котором сидит. Напротив, добродетель тождественна знанию основ доброй, правильной жизни.

Как же это согласуется с его знаменитым высказыванием: «Я знаю только то, что ничего не знаю»? Его не надо понимать в том смысле, что он – невежда. Сократ имеет в виду пропорцию, отношение того знания, которым обладает, к тому знанию (мировой мудрости, или мудрости богов), которым он мог бы или, точнее, должен был бы обладать. Эта пропорция, очевидно, стремится к нулю: слишком огромен знаменатель (божественная мудрость).