Смута в России. XVII век - [2]

(т. е. вместе — В.К.), которые юроды поймал в оприишину; а вотчинников и помещиков, которым не быть в опришнине, велел из тех городов вывести и подавати земли велел в то место в ыных юродех, понеже оприишину повеле учинити себе особно»[1]. На смотры во взятых в опричнину уездах, обязаны были явиться местные князья и дети боярские — потомки бояр и дворян прежних великих князей. Тем самым был нанесен удар по сохранявшимся территориальным связям служилых людей. До опричнины, например, суздальский или ростовский князь сохранял земли в уездах и волостях, связанных с его родовым прозванием. После того, как его выселяли в другой уезд или отправляли еще дальше, в «казанскую ссылку», он утрачивал свою родовую вотчину и получал взамен землю в «дворовой» части страны, там где ему было указано царем Иваном Грозным. Однако не все прежние удельные князья потеряли сразу свои земли, например, князья Одоевские продолжали оставаться в своем Одоеве, не затронула опричнина и князей Шуйских. Историки С.Ф. Платонов (а позднее А.А. Зимин) подчеркивали именно антиудельную направленность опричнины. С этой точкой зрения спорил С.Б. Веселовский, полемически заострив проблему в виде утверждения: «Ведь только слабоумному человеку могла прийти в голову дикая идея выселять из уезда сотни рядовых помещиков и вотчинников с тем, чтобы зацепить таким образом несколько княжат»[2]. Однако смысл опричных переселений безусловно был, ведь в результате именно царский указ, а не родовая «старина» становились основанием земельной обеспеченности того или иного рода. Получалось, что царь пожаловал служилого человека, «дал» ему землю, но мог и взять ее обратно, отдав другому помещику. Тогда много было таких служилых людей, рыскавших в поисках свободного куска земли.

Еще один «старинный» порядок, с которым никак не хотел мириться Иван Грозный, имел корни в самостоятельности Новгородской земли и в существовании последнего удела в Тверской земле у двоюродного брата царя великого князя Владимира Андреевича Старицкого. Даже общерусский судебник 1550 года вынужден был еще различать города Московские, Ноугородцкие и Тверские земли (в заключительной статье 99 об искоренении неправедного суда)[3]. Поэтому направление опричных переселений в сторону Твери и Новгорода было отнюдь не случайным. Новый этап опричнины был связан с перебором людишек, устроенным царем Иваном Грозным по обычаю прежних удельных князей (интересно, что опричные порядки в своих средствах копировали старые образцы). Принудительные «мены» с князем Владимиром Андреевичем Старицким означали еще и разбор людей, служивших в тех землях удельному князю. У них появлялся выбор идти на службу к Ивану Грозному или оставаться служить князю Владимиру Андреевичу Старицкому. Впрочем, «выбором» это можно было назвать с большим трудом.

Подлинный смысл опричных учреждений царя Ивана Грозного окончательно выяснился в связи с печально знаменитым новгородским походом 1570 года. Кровавый пир опричников на всем пути от Москвы в Новгород, надолго стал страшной вехой русской истории. Иван Грозный, обвинив новгородцев и их архиепископа Пимена в желании объединиться с Речью Посполитой, боролся с призраком одному ему ведомой «крамолы», и его опричное войско «не подвело» его. Убийства, грабежи, казни, произошедшие за 30 лет до начала Смуты не были потом забыты, и некоторые дети опричников превзойдут своих отцов в жестокости, открытой погромом в Великом Новгороде. А тогда новгородские события и последовавший за этим поход крымцев, сжегших Москву в 1571 году, все-таки заставили отменить опричнину. Формально она была уничтожена с 1572 года, а само это слово под страхом казни (опять казни) было запрещено употреблять в официальных документах и деловой речи. Началось возвращение отнятых вотчин и поместий, но дело было уже сделано. Разрушенные связи уездных служило-землевладельческих корпораций было невозможно восстановить. С.Б. Веселовский подытожил с иронией «мудрые «государственные» преобразования царя Ивана», который «учреждением опричнины и опричными выселениями и переселениями» расстроил «почти половину кадров тогдашней армии»[4].

Преодоление опричного хаоса требовало времени. Расстроенное хозяйство еще можно было как-то поправить, но что было делать с людьми, пережившими страшные года опричнины? Ведь они выживали по-разному. Опричники понемногу превратились из отобранной царской элиты в заурядных разбойников, и бывало так, чтобы спастись, люди использовали прием самозванства, выдавая себя за опричников. «Временник» дьяка Ивана Тимофеева, описывающий события Смуты, не случайно начинается статьей «О опришнине». «Сим смяте люди вся… земли всей раскол сотвори», — пишет современник той эпохи, обвиняя Грозного царя. Для Ивана Тимофеева была очевидна связь произошедшего тогда «разделения» с «нынешнея всея земли розгласием»[5].

После Ивана Грозного

Многое в чрезвычайных условиях опричного времени объяснялось целями Ливонской войны. Итог ее, увы, тоже оказался не утешителен для России, едва не потерявшей в 1581 году Псков, и вынужденной пойти на заключение перемирия с Речью Посполитой и Швецией на невыгодных для себя условиях. Царю Ивану Грозному пришлось уступить все завоевания в Ливонии, лишиться Корелы, Ивангорода, Яма, Копорья. Главной цели — выхода к Балтийскому морю — он так и не достиг. Решение судьбы этих городов отложилось на столетия — до Петра Великого. Но «Ливонская карта» в очередной раз будет разыграна в Смутное время.