Смута в России. XVII век - [4]

Борис Годунов стал правителем не просто по родству с царицей Ириной Годуновой, он сумел проявить действительно недюжинные государственные таланты. Не будучи царем по крови, он должен был придумать как достигнуть престола. В известном смысле, Борис Годунов — первый русский политик, добивавшийся такой цели — стать первым в Московском государстве. В его «послужном списке» известные расправы с политическими противниками, сначала с Шуйскими, а потом и с Романовыми. По слову дьяка Ивана Тимофеева, Годунов — «славоловитель», занимавшийся организацией прославления его действительных и воображаемых подвигов. Так, после того как русская рать во главе с Борисом Годуновым отразила набег крымских татар Казы-Гирея летом 1591 года, на месте стояния русского войска под Москвой был построен Донской монастырь и учрежден ежегодный крестный ход. Он же подкупал своих будущих подданных, раздавал мзду и очень быстро «куплены рабы ему вси» оказались. Но главным обвинением осталось то, что современники подозревали Бориса Годунова в причастности к смерти царевича Дмитрия. Прямо говорил об этом «Новый летописец», автор которого писал, что всему виной было стремление боярина самому единолично править в государстве: «аще изведу царьский корень, и буду сам властелин в Руси»[12]. Если эта версия верна[13], то трудно и придумать более сильного наказания для тайного убийцы, чем разыгравшаяся в Смуту подлинная история ложного царевича Дмитрия, разрушившего все, что десятилетиями создавал Борис Годунов, достигая «высшей власти».

С этими подозрениями контрастирует оценка исследователя учреждения патриаршества в России А.Я. Шпакова (1912), не принимавшего на веру ни одно из обвинений, выдвигавшихся против Бориса и считавшего их легкомысленными: «История Бориса Годунова, — писал историк, — описана в летописях и различных памятниках, а оттуда и у многих историков, весьма просто. После смерти Ивана Грозного Борис Годунов сослал царевича Дмитрия и Нагих в Углич, Богдана Бельского подговорил устроить покушение на Феодора Ивановича, потом сослав его в Нижний, а И.Ф. Мстиславского в заточение, где повелел его удушить; призвал жену Магнуса, «короля ливонского», дочь Старицкого князя Владимира Андреевича — Марью Владимировну, чтоб насильно постричь ее в монастырь и убить дочь ее Евдокию. Далее он велел перебить бояр и удушить всех князей Шуйских, оставив почему-то Василия да Дмитрия Ивановичей; затем учредил патриаршество, чтобы на патриаршем престоле сидел «доброхот» его Иов; убил Дмитрия, подделал извещение об убийстве, подтасовал следствие и извещение собора об этом деле, поджег Москву, призвал Крымского хана, чтобы отвлечь внимание народа от убийства царевича Дмитрия и пожара Москвы; далее он убил племянницу свою Феодосию, подверг опале Андрея Щелкалова, вероломно отплатив ему злом за отеческое к нему отношение, отравил Феодора Ивановича, чуть ли не силой заставил посадить себя на царский трон, подтасовав земский собор и плетьми сбивая народ кричать, что желают именно его на царство; ослепил Симеона Бекбулатовича; после этого создал дело о заговоре «Никитичей», Черкасских и других, чтобы «извести царский корень», всех их перебил и заточил; наконец убил сестру свою царицу Ирину за то, что она не хотела признать его царем; был ненавистен всем «чиноначальникам земли» и вообще боярам за то, что грабил, разорял и избивал их, народу — за то, что ввел крепостное право, духовенству — за то, что отменил тарханы и потворствовал чужеземцам, лаская их, приглашая на службу в Россию и предоставляя свободно исповедывать свою религию, московским купцам и черни — за то, что обижал любимых ими Шуйских и Романовых и пр. Затем он отравил жениха своей дочери, не смогвьшести самозванца и отравился сам. Вот и все».

А.Я. Шпаков оказался не одинок, к его сомнениям по поводу такого пространного перечня обвинений Бориса Годунова присоединился С.Ф. Платонов. Этот корифей изучения Смуты в биографической книге о Годунове, опубликованной в 1921 году, даже ставил задачу «моральной реставрации» облика Бориса, считая это «прямым долгом исторической науки». С.Ф. Платонов, споря с концепцией пушкинской трагедии «Борис Годунов», легшей в основу либретто одноименной оперы М.П. Мусоргского, подчеркивал: «Борис умирал, истомленный не борьбою с собственной совестью, на которой не лежало (по мерке того века) никаких особых грехов и преступлений, а борьбою с тяжелейшими условиями его государственной работы. Поставленный во главе правительства в эпоху сложнейшего кризиса, Борис был вынужден мирить непримиримое и соединять несочетаемое. Он умиротворял общество, взволнованное террором Грозного, и в то же время он его крепостил для государственной пользы»[14].

Итак, самым основательным «вкладом» Ивана Грозного в изменение существовавшего порядка вещей стала его тирания. «А жаловати есмя своих холопов вольны, а и казнити вольны же…», — такова была формула правления Грозного царя, отозвавшаяся в душах людей невероятным потрясением, подавившая их страхом, превратившая свободных людей в «государевых холопов», угодников и палачей