Смута Новейшего времени, или Удивительные похождения Ивана Чмотанова - [8]
— Чудесное дело!
— А военные тут и задумали: танки на него выкатили. А он идёт и улыбается. Махнул рукой раз - половины танков и нету, махнул другой - глядь, а один генерал уже с другим бьётся. Во как!
— А он?
— Распорядился он и пошёл по Рассее смотреть, как народ живёт. В скором времени вернусь, говорит, вплотную делами займусь.
— Всё это сплетни и враждебные слухи — разъяснял лектор Босяков. — Как это может воскреснуть мумия?
— Это кто мумя!? — всполошились бабы — Это для тебя мумя! Отъел брюхо-то, народ дурачишь. А в магазин пойдёшь - мыло да консервы. Сам-то за польтом в Москву ездишь, а нам некогда, работаем! Ишь расфуфырился! Ужо объявится у нас, то-то тебе работу подыщет!
— Иди-ка, парень, — сказал лектору мужик в телогрейке. — За такие слова зубы ломают.
— А я что? — смутился распостранитель, поправляя кашне и пыжиковую шапку. — Только по всем законам физики такого быть не может.
— А по какой физике в магазине колбасы нету? — насел мужик — «Всё знаю, знаю», — передразнил он — Чего же ты не знаешь?
Подошедшие толпились вокруг лектора, потихоньку потыкивая его кулаками под рёбра.
— Милиция! — истошно заорал распостранитель знаний. — Убивают!
Тут всё и началось.
Навстречу трём испуганным милиционерам бросилась людская стоножка. Смертельно побледнели блюстители и побежали к огородам.
Председатель горсовета Члеников, промахиваясь дрожащим пальцем, звонил в воинскую часть.
— Кто это? Снегирёв? Ты-то мне и нужен. Пришли батальон черте-что в городе происходит.
— Не могу, — сказал Снегирёв, — в баню идём.
— Какая к чёрту баня?! Бунтуют у меня!
— Ну и что? — злорадно сказал Снегирёв. — Помнишь, я машину тёсу у тебя просил, ты мне что сказал? А?
— Снегирёв! Я жаловаться буду! Я до обкома дойду! Нет у меня тёсу!
— А у меня солдаты тоже люди.
— Снегирёв, пойми, нет у меня тёсу, нет!.. Ну, ладно, дам я тебе два кубометра!
С треском вылетела дверь в кабинете и сшибла Членикова на пол.
Из окон исполкома полетели стулья и пишущие машинки. Вследза ними, вздымая снежную пыль, попадали депутаты трудящихся. В пробежавших по переулку товарищей в нижнем белье с восторгом признали начальника милиции и первого секретаря горкома.
Рассеяв власть, жители бросились к магазинам. Ваня и Аркаша хохотали, любуясь упразднением порядка: стихия была друзьям по сердцу.
И вдруг толпу, мчавшую мимо похитителя головы, повело, и она замерла, уставившись на Ваню и Аркашу.
Оба смутились.
Город смотрел и видел бессмертные дорогие черты того, кто поднял Россию на дыбы.
— Он! — истерически закричала учительница начальных классов. — И щека перевязана, чтобы не схватили ищейки!
Буря оваций грянула на площади перед сельпо. Раздались крики: «Ильич с нами!».
— Аркаша, пора уходить.
— Затопчут Вань. Речь скажи для виду.
Ваня залез на пивную бочку. Говорить речи ему часто не приходилось, всего дважды в качестве последнего слова.
— Товарищи! — загремел его могучий голос. — Да, я воскрес. Пора навести порядок...
(«Картавь, картавь, Ванька, затопчут!» - шипел Аркаша).
...И мы наведём погядок. Наш габочий погядок. К чёгту милицию и пгокугатугу! Долой следственные ог'ганы! Мы можем жить без надсмотгщиков. И будем жить без них, дагмоедов.
— А вытрезвиловки закроем, Владимир Ильич?
— Конечно!
— А водка точно дешевле будет? — недоверчиво спросил мужик в шапке-ушанке.
— 50 копеек бутылка.
— Ура-а-а! — гремела площадь, спугивая галок и голубей.
Так в резолюции, составленной Аркашей, и записали.
К вечеру на ногах никто не стоял. Воспользовавшись новым положением дел, Ваня и Аркаша (теперь комиссар по иностранным делам) проникли в сберкассу и вышли с чемоданом купюр.
Неделю торжествовали. Ваня подписал множество декретов, один другого вольготнее. Трое местных интеллигентов подсунули декрет о свободе печати. Чмотанов подмахнул. «Голоколамская правда» вышла с новым названием «Ленинская правда», с огромным объявлением «Ильич с нами!» и большим портретом Вани Чмотанова.
Съели месячный запас продуктов. На Ваню легло бремя власти. Робкие, постучались к нему первые ходоки.
— Тово, Володимер Ильич, распорядились бы, чтоб пища была. Бедствуем мы немного. Хлеб сырой, консервы... Нельзя ли насчёт картофелю.
Ваня открыл партраспределитель и кормил город ещё неделю. Кончились табак и водка. Скыто начало зреть народное возмущение.
* * *
Тяжёлый бой измотал Слепцова и Глухих. Генералы равные по выучке, образованию и броневой мощи, не могли одолеть друг друга. В дивизиях нашлись герои, бросавшиеся под танки противника с гранатой.
Лес горел. Местное население ушло в партизаны. Москва молчала.
Повесть о том. как вор карманник похитил из мавзолея голову Ленина. . . С иллюстрациями, предисловиеми и примечаниями, переработанное.
Дом на берегу озера в центре Европы. Доротея мечтательница и Клаус, автор вечно незавершенной книги-шедевра, ее сестра Нора, спортивная и соблазнительная. К ним присоедился меломан и умный богач Лео Штеттер, владелец парусника Лермонтов. Он увлечен пианисткой Надеждой и ее братом, «новым русским» Карнаумбаевым. Знаменитый дирижер Меклер и его верная экономка Элиза тоже попали в это изысканное общество. Меклер потрясен встречей с Доротеей. Он напряженно готовит концерт, ей вдохновляясь. Нора вот-вот улетит в Бразилию с филантропической миссией.