Смута на Руси: зарождение, течение, преодоление… - [22]

(Ветхий Завет, Псалм 49:15).

Приведённые выдержки из Нового Завета, Корана, Псалтири, дают основания полагать, что митрополит Илларион в своём “Слове о Законе и Благодати” далеко не во всём адекватно описывает положение и течение дел на Руси, вследствие чего его “Слово” по сути своей представляет собой дошедший до нас образчик церковного «пиара» 1000-летней давности.

В действительности усобицы протекали и до крещения, и после него. Даже сам Владимир Креститель умер (в 1015 г.) в период, когда он и его сын Ярослав, впоследствии получивший прозвище «Мудрый» готовились к войне друг с другом. Повод состоял в том, что Ярослав сидел князем в Новгороде и отказался платить дань (налоги) в Киев, где Великим князем сидел его отец. По каким причинам Ярослав не пожелал поддерживать «федеральный бюджет», история умалчивает. На этот же период времени пришлось и убийство братьев Ярослава — Бориса и Глеба, причинной которого было разрешение спора о том, кому сидеть на великокняжеском столе в Киеве после Владимира.

И это не всё. В журнале “Молодая гвардия”, № 1, 1994 г., опубликована работа А.А.Кура[104] “Из истинной истории наших предков”[105]. В ней сообщается, что Владимир-Креститель умер насильственной смертью, о чём прямо говорят результаты раскопок Десятинной церкви в 1638 г. митрополитом Петром Могилой (стр. 256), а косвенно — 11 икон Св. Равноапостольного князя Владимира, на которых он изображён с символами его мученической смерти: мученический крест в правой руке (стр. 256). Кроме того, в этой же статье А.А.Кур утверждает, что Владимир крестил Русь в арианство (одна из разновидностей древнего христианства, почитаемая православием и католицизмом ересью) и обосновывает это утверждение.

Но митрополит Илларион вспоминает только одного деда Владимира — князя Игоря, умалчивая о другом. Мать Владимира, не была княгиней, а была наложницей князя Святослава (это к вопросу о так называемом «благородстве» его происхождения). Звали её Малка (ласково — Малуша), ряд источников сообщают, что была она дочерью хазарского раввина из города Любеч, входившего в состав Хазарского каганата, и попала в плен после разгрома каганата Святославом. Дочь она раввина либо же нет, но «Малка» — имя не славянское, и вряд ли тюркское[106]. И есть глобально политические основания полагать, что источники, указывающие на происхождение Владимира из раввинского хазарского рода не лгут, о чём далее. Соответственно династию Рюриковичей следует более правильно именовать Рюриковичи-Малкины-Рабиновичи. Но если православная вера в версии РПЦ до Никона и после него истинна[107], и утверждена на Руси Владимиром Крестителем, то его происхождение особого значения не имеет — Бог лучше знает, кому и от кого воплотиться, и главная характеристика человека — его дела, совершаемые в русле принятия на себя определённо осознанной миссии в Промысле Божием…

В тот же исторический период[108], когда Илларион написал “Слово о Законе и Благодати”, автор “Слова о полку Игореве, Игоря Святославича, внука Ольгова”[109] с горечью свидетельствовал:

«Затихла борьба князей с погаными, ибо сказал брат брату: “Это моё, и то моё же”. И стали князья про малое “это великое” молвить и сами себе беды ковать, а поганые со всех сторон приходили с победами на землю Русскую». 

Но надо обратить внимание на несколько обстоятельств:

·    В приведённой цитате из “Слова о полку Игореве” сама грамматическая форма «стали князья…» говорит о том, что ранее — в относительно недавнем историческом прошлом, известном автору “Слова” — князья вели себя иначе. А описываемое их поведение возникло относительно недавно и ещё не воспринимается обществом и самим автором “Слова о полку Игореве” в качестве безальтернативной нормы поведения этой социальной группы.

·    В Римской империи христианство распространялось как религия рабов и социальных низов и постепенно охватывало иерархию римского общества, распространяясь в её верхи снизу. Государственная власть длительное время исповедовала и поддерживала иные культы и подавляла распространение христианства. Потом правящая “элита” Рима перешла к политике руководства распространением христианства в империи, модифицируя его под свои потребности. Этот более чем 2-вековой процесс завершился тем, что император Константин Великий — верховный жрец общеимперского в Риме культа Непобедимого солнца — в 325 г. созвал Никейский собор, который принял первую редакцию символа веры, в основном утвердил канон писания и догматику. После этого христианство на основе никейской догматики стало государственной религией Римской империи. Сам Константин ещё некоторое время продолжал быть верховным жрецом культа Непобедимого солнца и принял христианство незадолго до своей смерти[110] (“Большая советская энциклопедия” утверждает, что в форме арианства, изд. 3, т. 13, стр. 45). Т.е. “элита” Римской империи приняла христианство последней из состава древнеримского общества.

·    На Руси распространение христианства протекало в обратном порядке по отношению к формировавшей социальной иерархии: сначала христианство принимали представители формировавшейся “элиты” — княжеские дружинники и купцы, побывавшие в Византии и других государствах, куда христианство уже проникло и было значимо в жизни обществ, в силу чего в этих обществах просто эффективнее вести дела, если показывать себя христианином. Но в низы общества древней Руси процесс христианизации сам собой не проникал. Для того, чтобы Русь стала христианской, потребовалась великокняжеское распоряжение, подкреплённое силой великокняжеских дружин, насаждавших новую веру огнём и мечом, и уничтожавших культурные памятники (не только капища и идолов, но и литературу и исторические хроники) языческой эпохи.