Смотритель - [68]

Шрифт
Интервал


Огромные тополя, перекрывая дорогу тенями, создавали прохладный туннель зеленоватого света, за что Павлов мысленно поблагодарил тех, кто смог так рассчитать посадки, дающие тень с утра до вечера. Он миновал декоративную, вечно закрытую часовню, где подобрал Сирина, но на жарком припеке, безжалостно оголявшем все вокруг, сейчас не было ни души, и Павлов даже задумался, а не привиделся ли ему тот вечер, и не был ли пес лишь сгустком вечерних теней и речного тумана? Вот промелькнул и трактир с известной на все Полужье медовухой, и впереди уже краснела церковь. Красная церковь, красные пещеры реки, в которой породистый мальчик купает красного коня, красный песок – ах, всего лишь точное сочетание оттенков цветового круга, давно схваченное русскими крестьянами и бесповоротно подтвержденное кумачовой рубахой гения на святогорской ярмонке…

Красное солнце било прямо в глаза, велосипед легко катился под гору к мосту, и Павлов даже не успел заметить того момента, когда солнце закрылось тушей лесовоза, одного из тех, кто давно потерял ощущение реальности из-за жажды наживы. Он отчетливо видел изуродованные ободранные стволы в слезах смолы и тоненькую березу, по злой прихоти попавшей под нож, а теперь тянувшей свою ветку наружу в последней отчаянной надежде. И пригнутая береза на берегу неизвестной реки загорелась перед ним ярко-зеленым светом, и дальняя Тата взмахнула смуглой рукой, будто зовя его, и он, отпустив руль, всем телом подался к ней, вылетел из седла и покатился по каменистой насыпи к реке…

Через пару секунд лесовоз, хрипя и задыхаясь, проехал по заднему колесу упавшего «Атома».

* * *

Марусе, взявшей билет до Дивенского, все же пришлось выйти на две остановки раньше, поскольку Сирин начал волноваться еще с Кобрина.[84]

– Неужели даже старушку Родионовну побаиваешься? – рассмеялась Маруся, заглядывая в широко расставленные дожьи глаза. – Ну, в общем-то, правильно, она же еще та была шептунья да выпивоха…

Они двинулись не по дороге, а свернули лесом к берегу Оредежи и тихо пошли направо. Быть может, именно здесь, а не в барских парках еще оставались осколки потерянного королевства уехавшего короля. В переплетениях тропинок, выходивших на песчаные скаты, еще заметны были следы женских ботинок вкупе с мальчишескими сандалиями, и те и другие узкие до неправдоподобия. В моховом влажном этом раю гудела своя жизнь: кочковое чмоканье, приглушенный кряк дупеля, звон двукрылых. Сирин трусил свободно, как хозяин, и Маруся, всей душой принадлежавшая той стороне, все-таки не могла не признать прелести матовых ягод дремной голубики, блеска до боли холодных мочажек, одиноких, как свечи, ночных красавиц. Это был веками отшлифованный отбор, изысканный, стильный, совсем не похожий на урочища по ту сторону, полные могучей, но не оформленной силы. Здесь невозможно столкнуться даже с самым захудалым лешачком – зато можно с легкостью встретить какую-нибудь баронессу Корф…

И за чтением этой увлекательной книги, забытой на поваленном дереве истории, Маруся так и не заметила, как исчез Сирин, и только потом долго слышала ласковый плеск реки.

Она с любопытством прошла по берегу до новых коттеджей, бледными поганками выросших за церковью и уже не отражавшихся в изумрудных водах затона, и добралась до дома на подобравшей ее какой-то иномарке. Через некоторое время явился и Вырин, запыхавшийся и ласковый, и она до заката просидела с ним на крыльце.

В принципе, можно было бы попробовать написать другой конец и заменить всего лишь последнюю страницу. От того, что изменится слабый, еще полудетский рассказ, мировая культура не потеряет ничего. Это путь легкий, но все-таки сомнительный. Можно и попытаться противостоять дыханию времен собственной силой, самобытностью, волей, любовью, наконец. Но в этом случае Маруся, увы, не была уверена в Павлове, вернее, в том, что его сил хватит бороться до конца… Неожиданно в памяти ее всплыли старые слова: «Можно желать чего-то и бороться за это – это великолепная судьба. Можно желать и не бороться – это даже не предмет для обсуждения. Можно не желать, а потому отказаться от борьбы – это осложнит все, но это твой мир, который ты носишь в себе. Но не желать и бороться, потому что этого требуют определенные обстоятельства, – это в любом случае ведет к проигрышу».[85] Ах, валет, валет бубенчиков!..


Но чем ниже садилось солнце и чем гуще окутывали их с Выриным вечерние тени, влажные от близости Ящеры,[86] тем решительней покидало Марусю желание делать вообще что-нибудь. Как известно, высшая мудрость и заключается в том, чтобы суметь уловить верный момент и поплыть по течению в нужном направлении.

Она зашла, наконец, в дом и, зная по опыту, что самое лучшее лекарство – это вести себя так, словно ничего не произошло, растопила печь, накормила пса, а себе сварила кашу и кофе. Жизнь на несколько часов потекла так, как будто и не проезжала мимо «шкода», не терялись босоножки и не стояли над рекой старинные дома. Но когда она легла в холодную постель, то другой мир снова окружил ее плотным кольцом, и перед глазами закривлялся выпавший утренний дурак. Он был не уродлив, не хром, не крючконос, а как-то неуловим, и пахло от него почему-то помадой и пудрой.


Еще от автора Дмитрий Вересов
Книга перемен

Все смешалось в доме Луниных.Михаила Александровича неожиданно направляют в длительную загранкомандировку, откуда он возвращается больной и разочарованный в жизни.В жизненные планы Вадима вмешивается любовь к сокурснице, яркой хиппи-диссидентке Инне. Оказавшись перед выбором: любовь или карьера, он выбирает последнюю. И проигрывает, получив взамен новую любовь — и новую родину.Олег, казалось бы нашедший себя в тренерской работе, становится объектом провокации спецслужб и вынужден, как когда-то его отец и дед, скрываться на далеких задворках необъятной страны — в обществе той самой Инны.Юный Франц, блеснувший на Олимпийском параде, становится звездой советского экрана.


День Ангела

В третье тысячелетие семья Луниных входит в состоянии предельного разобщения. Связь с сыновьями оборвана, кажется навсегда. «Олигарх» Олег, разрывающийся между Сибирью, Москвой и Петербургом, не может простить отцу старые обиды. В свою очередь старик Михаил не может простить «предательства» Вадима, уехавшего с семьей в Израиль. Наконец, младший сын, Франц, которому родители готовы простить все, исчез много лет назад, и о его судьбе никто из родных ничего не знает.Что же до поколения внуков — они живут своей жизнью, сходятся и расходятся, подчас даже не подозревая о своем родстве.


Летописец

Киев, 1918 год. Юная пианистка Мария Колобова и студент Франц Михельсон любят друг друга. Но суровое время не благоприятствует любви. Смута, кровь, война, разногласия отцов — и влюбленные разлучены навек. Вскоре Мария получает известие о гибели Франца…Ленинград, 60-е годы. Встречаются двое — Аврора и Михаил. Оба рано овдовели, у обоих осталось по сыну. Встретившись, они понимают, что созданы друг для друга. Михаил и Аврора становятся мужем и женой, а мальчишки, Олег и Вадик, — братьями. Семья ждет прибавления.Берлин, 2002 год.


Черный ворон

Первая книга одноименной трилогии Дмитрия Вересова, действие которой охватывает сорок лет.В прихотливом переплетении судеб двух поколений героев есть место и сильным страстям, и мистическим совпадениям, и хитроумным интригам, и захватывающим приключениям.Одно из лучших произведений конца уходящего века… Если взять все лучшее из Шелдона и «Угрюм-реки» Шишкова, то вы получите верное представление об этой книге.


Возвращение в Москву

«Возвращение в Москву» – это вересовская «фирменная» семейная история, соединенная с историческими легендами и авторской мифологией столицы. Здесь чеховское «в Москву, в Москву!» превращается в «а есть ли она еще, Москва-то?», здесь явь и потустороннее меняются местами, «здесь происходит такое, что и не объяснишь словами»…


Кот госпожи Брюховец

Кто бы мог подумать, что в начале XX века юная девушка сможет открыть частное детективное агенство! Однако Муре это удалось Первый заказ – разыскать пропавшего кота редкой породы. Капризная клиентка сама составила для Муры список версий, которые надо проверить: живодеры пустили кота на мех, профессор Павлов изловил бедное животное для своих зверских опытов, масоны сделали его жертвой в своих жутких обрядах... Мура отважно пускается на розыски, порой рискуя жизнью. Но воображение клиентки не смогло даже представить, что случилось на самом деле.


Рекомендуем почитать
Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.


Упадальщики. Отторжение

Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.