Смешные детские рассказы - [28]

У нас все так натренировались, что спичка прилипает к потолку с одного бросанья. И она продолжает гореть. И на потолке образуется чёрная копоть. За один дождливый вечер наши ребята могут все потолки во всех подъездах закоптить.

И взрослые очень бывают недовольны этим. Они милицию вызывают. И стараются поймать тех, кто это делает. И те, у которых нет детей, устраивают скандалы тем, у кого дети есть. Но все эти скандалы кончаются ничем, потому что поймать кого-то практически невозможно.

Но взрослые и милиция всё равно пытаются нас поймать. Но поймать не могут. Гораздо легче им было бы поймать пьяных. Но пьяных они не ловят. Наверное, потому что пьяных очень много. И если их всех переловить, то больше никого не останется.

А от пьяных гораздо больше вреда, чем от нас. Наши свечки ещё надо увидеть. А когда их можно увидеть? Только в воскресенье. В будние дни их не увидишь. Потому что днём, когда светло, все в школе или на работе. А утром и вечером в подъезде всегда темно. Это редко бывает, чтобы какая-то лампочка горела.

И когда мне надо домой идти, я люблю, чтобы кто-то ещё, кроме меня, в подъезд входил. Потому что одному идти туда, в темноту, страшно. А если мне приходится одному идти, то я не иду, а бегу. Даже когда я взбегаю по лестнице, я всё боюсь, что меня сзади кто-то схватит. И у меня всегда мурашки по спине бегут от страха. А когда я звоню три раза и мама открывает мне дверь, она, конечно, сразу понимает, что я бежал по лестнице. И она всегда спрашивает: «Кто за тобой гнался?»

И вот когда я сегодня обо всём об этом думал, пришла, наконец, мама. Она у меня спросила: «А ты так весь день дома и сидишь?» И я сказал, что, мол, да, весь день дома сижу. Мама спросила, было ли мне, чем заниматься. И я ответил, что, конечно, мне было, чем заниматься.

Я всегда, когда мама меня спрашивает так, вспоминаю один случай. Тогда мне было, наверное, ещё только шесть лет. Я сказал маме, что мне скучно и что я не знаю, что мне делать. И мама мне сказала, что она сейчас вызовет симфонической оркестр.

Я не стал спрашивать, что такое симфонический оркестр, потому что, видно, уже знал, что это такое. Но я спросил у мамы, почему она собирается его вызывать.

И мама мне ответила, что она пошутила насчёт симфонического оркестра, чтобы я понял, что я уже большой мальчик и должен сам придумывать, чем мне заняться. Тем более, вокруг, мол, столько всяких возможностей что-то поделать.

Я очень удивился и спросил у мамы, какие такие возможности у меня есть. И мама сказала, что она мне покажет всё только один раз, а потом я сам должен буду всё такое придумывать для себя.

Мама показала мне несколько книжек, которые я мог бы почитать. Сказала, что можно нарисовать стол, стулья и другие предметы в нашей комнате, а также портреты папы и всех моих друзей. И ещё трамвай, грузовик и наш дом. И тут уже я стал подсказывать маме, что ещё я мог бы нарисовать.

Мама объяснила мне, что всё, что я нарисую, можно вырезать ножницами. И показала, как сложить бумагу несколько раз и потом сделать вырезы, чтобы получилась ажурная бумажная салфетка. Ещё она показала, как можно подложить под бумагу пятак и простым карандашом сверху по бумаге водить, чтобы получилась точная копия этого пятака. И она сказала, что можно этот пятак потом вырезать. А я добавил, что можно много-много таких пятаков понаделать и играть в магазин.

Когда мама закончила мне всё это рассказывать, я понял, что больше никогда не скажу ей, что мне скучно и что я не знаю, что мне делать. А сегодня я даже удивился, что мама спросила меня, было ли мне чем заниматься. И когда я ответил маме, что мне было чем заниматься, мама сказала, что дождь закончился и я могу выйти во двор. «Только по подъездам не слоняться», – сказала мама.

Я быстренько проглотил столовую ложку рыбьего жира, закусил его кусочком чёрного хлеба с солью, надел куртку и бросился вниз по лестнице. И я решил, что сегодня я слоняться по подъездам не буду. Хотя ещё два часа тому назад я положил в карман брюк коробок со спичками. Просто так, на всякий случай.

Бабушка и тележка

Мы с мамой были в ГУМе на прошлой неделе. И когда мы были там, мы встали в очередь за мороженым. Потому что такого мороженого, как в ГУМе, нет больше нигде на свете. Очередь за мороженым сначала шла быстро. А потом мороженое кончилось, и бабушка, которая его продавала, повезла пустую тележку за следующей порцией.

Бабушка ушла, а очередь осталась. Когда прошло минут пятнадцать, то все стали говорить, почему, мол, эта девушка так долго там копается. И я спросил у мамы, почему все называют бабушку девушкой. А мама сказала, что бабушка ещё не совсем старая. И если у неё с головы платок снять, то будет она совсем молодая.

Тут эта бабушка появилась со своей тележкой. И все стали считать, сколько же у неё там мороженого. Один военный сказал кому-то очень уверенно, что вот на вас, мол, мороженое кончится. И все сразу успокоились.

Но очень скоро стало ясно, что мороженое кончится раньше, чем думал военный. Потому что многие покупали не по одному мороженому, а по два. И те, которые стояли в конце очереди, стали кричать, что надо давать мороженое по одному в одни руки. Но кричали они это не очень уверенно, а просто так, по привычке. Те, которые стоят в конце очереди, всегда так кричат. Ну и поэтому их никто и не думал слушать. И многие покупали по два мороженых. Но когда кто-то захотел купить четыре мороженых, то очередь как будто взорвалась.