Смешение карт: воспоминания о разрушительной любви - [28]
Белла подняла мою руку. «Я объявляю добровольцем Франклина!»
Женщина отвела меня к месту демонстрации, сняла с меня рубашку, обрызгала разбавленным спиртом и подожгла горящим кусочком ваты, обёрнутым вокруг палочки. В тот вечер я узнал две вещи. Во-первых, есть люди, которые занимаются этим для сексуального удовольствия, достаточно людей для того, чтоб об этом печатали книги и проводили мастер-классы. Во-вторых, то, что я оказался объят пламенем, пусть и в контролируемых условиях при минимальном риске и отсутствии боли, разбудило во мне что-то глубоко первобытное, совершенно недоступное разуму… что, я полагаю, немного объясняет первое.
Тем же вечером мы видели мужчину, который хлестал плетью свою жену, растянутую на хреновине, немного напоминающей пилораму. Когда он закончил, он с Беллой разговорились. Через несколько минут она вернулась ко мне.
— Хочешь узнать, на что это похоже, когда тебя хлещут плетью?
— Не знаю, — скептически ответил я. — Думаю, что эти кнуты для меня уже за гранью. — Конечно, я пробовал все виды необычного секса: групповой секс, связывание, шлёпанье, завязанные глаза, но, пожалуй, эти кнуты и плётки это слишком. Я достаточно люблю кинк, но, знаешь, не такие извращённые штуки.
У Беллы засияли глаза. Она сказала:
— Возможно, я хочу попробовать это с тобой. Двигай свою жопу в ту сторону.
Белла была моей первой любовницей, являвшейся собственно сексуальной садисткой. Ей нравилось причинять мне боль, и, хотя и не особенно склонен к мазохизму, я уже знал как прикольно смотрится её возбуждение от того, что она шлёпает меня.
В конце концов, не попробовав, не узнаешь, подумал я и сказал: «Хорошо».
Во время того, как меня впервые в жизни хлестали плетью, я растянутый на раме и вдыхающий запах кожи, узнал кое-что интересное: люди совершенное неспособны предсказать, что именно они почувствуют в незнакомой ситуации. Это оказалось ничуть не похоже на то, как я это представлял себе. Где-то посередине между интенсивным массажом и шлёпаньем, немножко болезненно, но не по-настоящему больно и очень, очень медитативно. «Вау!» — сказал я после этого, чувствуя ликование и что-то вроде лёгкого опьянения. «Это было здорово!» Тем вечером я купил у продавца, чей столик стоял рядышком в уголке свою первую плётку, с чёрной ручкой и хвостами из мягкой замши.
И, отбросив смущение, бросился в водоворот конвента, изучая всё, что можно. Мы с Беллой отлично провели время.
Белла действительно начала знакомиться с соседями, но, похоже, не так, как это ожидали застройщики. Однажды днём, когда я был у неё, мы строили на заднем дворе большую деревянную раму.
— Что это вы делаете? — спросил сосед.
— Раму для подвешивания! — ответила она.
— Что, простите?
— Раму для подвешивания! Если я захочу быть привязанной или, может быть, привязать кого-то другого так, чтоб он не касался земли, — при этих словах она краем глаз посмотрела на меня.
— О, отлично, — ответил тот. — Я тоже приверженец BDSM! А вы предпочитаете пеньковые верёвки или синтетические?
Её контакты с соседями не всегда протекали так удачно. Год или около того спустя после переезда в Атланту, Белла начала обучаться ковке. Она отковала декоративные железные крюки, и вручила их мне с объяснением: «Ты можешь подвесить на них свою плеть над кроватью».
Ей так сильно понравилось кузнечное дело, что она обратилась к правлению кондоминиума за разрешением устроить небольшой угольный горн на заднем дворе. Когда те наконец осознали, что это серьёзное предложение, а не попытка задурить им головы, последовало такое громовое «НЕТ!», что эхо от него могло бы покачнуть дворец Зевса. Её отношения с правлением стали довольно натянутыми.
Когда Белла уехала в Атланту мы смогли, пусть и кусочками по двадцать четыре часа за раз, получить какое-то представление о том, как могли бы складываться наше отношения без окружающих их заборов из колючей проволоки. Время, которое я проводил в Атланте, было для меня драгоценным.
Но оно всегда было кратким, с длинными промежутками между приездами. Каждые проведённые вместе выходные делали следующий период жизни врозь только труднее. Белла тихо ждала момента, когда меня надо будет везти в аэропорт. Между нами повисала грусть, почти осязаемая. В аэропорту мы сидели вместе до последней возможности, а потом я скрывался в своём гейте.
8
Когда мой друг Гай переехал в Тампу, в нашей дружбе началась новая глава. Вскоре мы начали несколько совместных проектов. В 1995-ом году мы основали малотиражный журнал под название Xero, наполнявшийся рассказами, статьями и рисунками о киберпанке, BDSM, технологии, поэзии и всём, что казалось нам интересным. Мы сделали девизом журнала фразу «цвет телеэкрана, включенного на мёртвый канал», отсылающую к первому предложению киберпанковского романа Уильяма Гибсона Нейромант. Xero по стандартам малотиражных зинов имел умеренный успех. Мы никогда не получали с него ощутимых денег и первые несколько выпусков дались нам с трудом, но он в целом окупался, что являлось редким случаем в мире зинов. Мы продолжали делать его, выпуская несколько номеров в год, и он приобрёл небольшой, но весьма лояльный круг поклонников. Более важным оказалось то, что мы с Гаем обнаружили, что нам хорошо работается вместе, а наша дружба стала ещё теснее.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Книга задумана как документальная повесть, политический триллер, основанный на семейных документах, архиве ФСБ России, воспоминаниях современников, включая как жертв репрессий, так и их исполнителей. Это первая и наиболее подробная биография выдающегося общественного деятеля СССР, которая писалась не для того, чтобы угодить какой-либо партии, а с единственной целью — рассказать правду о человеке и его времени. Потому что пришло время об этом рассказать. Многие факты, приведенные в книге, никогда ранее не были опубликованы. Это книга о драматичной, трагической судьбе всей семьи Александра Косарева, о репрессиях против его родственников, о незаслуженном наказании его жены, а затем и дочери, переживших долгую ссылку на Крайнем Севере «Запомните меня живым» — книга, рассчитанная на массового читателя.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.