Смертоносный призрак - [15]

Зауэр:

– Заговор слуг – это кое-что! Но почему, например, те же слуги не могут быть убийцами? Сами – или по приказу хозяина? Как считаете?

Форстер и Крэмер отрицательно качают головами.

Крэмер:

– Слуги ее не любили – это точно, а его – обожают; он уж очень об этом заботится. Но сами они тем более поэтому такой инициативы и не проявили бы, хотя весьма за него переживают. А вот поручать им убийство – это полный бред. Он, может быть, сумасшедший, если сам решился на убийство, но нужно быть вдвойне сумасшедшим, чтобы доверить убийство таким слугам. Гитлер человек очень нервный – и, говорят, всегда опасался покушений: может зря, а может и не очень. Но и слуг он поэтому подбирает себе таких, чтобы никакой опасности от них не исходило. Они скорее сами со страха помрут, чем кого-нибудь убьют. Головорезов у него под рукой не мало, но это – вариант уже для внешнего убийцы, и такой действовал бы не в квартире.

Пауза. Все думают. Крэмер продолжает:

– Конечно, этот Винтер в армии служил, но он был, всего-навсего, с двадцать пятого по двадцать девятый год ординарцем у генерала фон Эппа. До армии он и вовсе кельнером работал. Конечно, и среди кельнеров попадаются убийцы, а этот, к тому же, стал нацистом со времени поступления к Гитлеру два года назад. Но он, вместе с женой, на которой тогда же и женился, – это просто вышколенные лакеи. Других Гитлер возле себя, повторяю, и не потерпел бы.

Зауэр:

– А Гоффман?

Кремер и Форстер пожимают плечами.

Форстер:

– Этот – темная лошадка. Но об этом, я уже говорил, нужно интересоваться в Политическом отделе.

Зауэр кивает головой. Спрашивает:

– Значит, теперь только три варианта: один – Гитлер, другой – Гоффман, а третий – оба вместе?

Форстер:

– Если оба вместе, то тогда, думаю, мог и Винтер поучаствовать. Рейхерта тогда в квартире не было – в этом все сходятся. А вот Винтер вовсе не тряпка, хоть и лакей.

Крэмер:

– Не мог Винтер участвовать! Если бы он сегодня утром знал, что за дверью – мертвое тело, то не стал бы отверткой дверь открывать, а сразу вызвал бы полицию или нацистское начальство – пусть бы открывали без него. Тем более не стал бы этим так подрывать инсценировку ситуации с комнатой, запертой изнутри.

Форстер:

– А может, хотел еще раз убедиться, что не наследил внутри? И наставил при этом новых следов – уже при свидетелях! И этим замазал старые! Похоже на то?

Крэмер:

– Едва ли. Думается, по опыту наблюдения за этой квартирой, что хранить секреты в ней долго невозможно. Особенно бабы трепливые, хотя эта Винтер – себе на уме. А если предъявить каждому из них обвинение в убийстве, да затеять допросы, да столкнуть их на очных ставках – эта публика что хочешь разболтает. Думаю, что и Гитлер это прекрасно понимает – и на такое не рискнул бы. Я вообще считаю, что много участников – это верный провал. Лично я, если бы пошел на такое, то действовал бы один.

Зауэр (с иронией):

– Вот в следующий раз мы тебе это и поручим!

Зауэр серьезно продолжает:

– Поведение Винтера может быть и не просто. Кто знает, что на самом деле и его жена могла видеть или слышать. Вот они и обменивались мнениями – с вечера и до утра. А утром, когда дверь оказалась запертой, – им-то уже яснее все стало. Вот он и мог ринуться отпечатки пальцев затирать – не обязательно, что свои собственные. Но и из возможных убийц его тоже не нужно пока списывать – это верно. Тут нам спешить не надо. (Пауза.) И Гитлер, возможно, все-таки мог так сработать, что остальные ничего и не заметили – как и уверяют теперь. (Пауза.) И все же что-то они слышали. Тут, скорее всего, каждый и каждая из них подумали, что хозяин все же не выдержал – и двинул ей в морду на прощание! И поделом, дескать! Но об убийстве едва ли кто вчера подумал – ни те в квартире, ни эти в машине, а теперь и не знают, что самим точно говорить и что другие говорят. Это-то мы ощутили? (Остальные согласно кивают.) Хуже, если какой-нибудь Шварц снова их всех проинструктирует, но, пожалуй, такого инструктажа и не будет – это ведь тоже наши подозрения может усилить. А мы-то их уж постарались успокоить – вроде бы ничего и не заподозрили. Так?

Остальные снова кивают.

Зауэр к Форстеру и Крэмеру:

– Спасибо, ребята, неплохо поработали. Копайте дальше – может кто-нибудь из посторонних еще что-то вспомнит. Если что срочное – знаете, как меня найти. А так – до утра понедельника!

Зауэр к Мюллеру:

– А вы, доктор, пока задержитесь у себя. Нам еще решать со вскрытием.

Все встают, Форстер и Крэмер прощаются с Зауэром рукопожатием, выходят вместе с Мюллером.

Зауэр садится, поднимает телефонную трубку, набирает номер, слышит ответ, говорит:

– Это Зауэр. Ну, жду теперь обещанного вами визита!

Под вечер той же субботы, 19 сентября. Кафе в Мюнхене.

За столиком Ева Браун и тот молодой человек, что наблюдал за ней у подъезда Гитлера. Ева заметно пьяна, у нее прекрасное настроение, она с удовольствием кокетничает.

Молодой человек:

– Какой удачный вечер! Я так рад знакомству с вами! Вы такая очаровательная девушка (Ева игриво хихикает) и такая умная – с вами так приятно разговаривать. Но вы мне так и не хотите рассказать, что же там стряслось в квартире у этого Гитлера, где вы сегодня были!