Легенда о декабристах — со времен А.И. Герцена (которого они, декабристы, «разбудили») стала первоосновой мифов, которыми тешила себя оппозиционная интеллигенция второй половины XIX и начала ХХ века; позже эти мифы и легенды были включены в официальную государственную идеологию СССР.
Любому непредвзятому читателю, однако, должны были бросаться в глаза несуразицы в этой легенде: признанные идеологи многолетнего заговора накануне решающих событий находились вдали от столицы и не готовились к восстанию, а уничтожали компрометирующие рукописи; главные вожаки восстания в столице вообще не пришли на место решающих событий, да и само мятежное выступление происходило вопреки тому, что заговор вроде бы за два дня до того был выдан предателем. Каждый из мятежных солдат, которых задерживали с вечера 14 декабря, с чистой совестью объяснял, что выступал против присяги новому царю Николаю потому, что и месяца не прошло, как присягали другому — Константину. Мимо этих несуразиц лихо проскакивали советские идеологи, а историки-архивисты, извлекшие из хранилищ и опубликовавшие тысячи документов, не позволяли себе по отношении к ним ни малейшей критики.
В последние годы разоблачены или поставлены под сомнение многие из прежних исторических легенд, но декабристы по-прежнему уверенно восседают на пропагандистских пьедесталах, упорно сооружаемых в течение полутора веков.
В данной книге и предпринимается попытка объективно вскрыть секреты и многолетнего заговора, и решающих событий ноября-декабря 1825 года, назвать истинных героев и предателей в ожесточенной политической схватке, действительно оказавшей решающее влияние на все последующие события российской истории.
"И все так же, не проще,
Век наш пробует нас —
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь,
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь
В тот назначенный час?!
Где стоят по квадрату
В ожиданьи полки —
От Синода к Сенату,
Как четыре строки?!"
Александр Галич.
Петербургский романс.22 августа 1968 года
Мифы и легенды — неотъемлемая составляющая духовного мира человечества. С тех пор, как наши предки перестали поклоняться таинственным теням в глуши дремучих лесов, молниям в небесах и отражениям на глади вод, а затем и начертаниям мамонтов и саблезубых львов на стенах пещер, созданных собственными руками, человечество изменилось не очень сильно.
Кем бы мы были, если бы в детстве настойчиво не требовали повторения так необходимых нам историй про Злого Волка, не сумевшего, однако, съесть до конца ни Красную Шапочку, ни Трех Поросят, ни Семерых Козлят? Разве можно стать полноценным человеком, если не верить в счастье Золушки, обретшей своего Принца?
Многие из нас и в зрелом возрасте нуждаются для комфортного самоощущения в аналогичных сказках и легендах, только соответствующих нашим повзрослевшим вкусам. А вот это уже явление не столь позитивное. Оно создает поле деятельности для умелых мифотворцев, сочиняющих красивую рекламу для совсем не невинных и небезопасных реалий, вроде коммунизма или Тысячелетнего Рейха, одно только упоминание которых в непосредственном соседстве может не на шутку оскорбить очень многих.
Таких мифов, значительных и не очень, огромное множество — во всех странах, у всех народов и во все времена. Некоторые легенды сочиняются безо всякой связи с фактической первоосновой, а другие лишь слегка приукрашивают вполне реальные явления. Сочинение их и настойчивое применение подчинено обычно вполне конкретной целевой установке.
Понятно, например, что Александр Матросов не мог заткнуть амбразуру своим телом — это технически невозможно, а Зоя Космодемьянская поджигала неизвестно что и зачем. Сами они не имели никакого отношения к сочинению мифов, созданных после их смерти, но трагически погибли на войне, как и миллионы других — поди знай, кто из погибших был большим или меньшим героем! Но и эти мифы были вредны сами по себе, поскольку позволяли неумелым начальникам приукрашивать собственные достижения, а еще живых комсомольцев и комсомолок посылать, прибегая к легендарным примерам, на такое, куда и врага не отправишь!
Мифы и легенды живут потом собственной судьбой, имеющей порой очень эфемерное отношение к реальной первооснове. Вот, например, легендарный комдив В.И. Чапаев. При жизни он вовсе не был знаменит, а смерть его была отнюдь не геройской: не озаботился выставить посты охранения, был захвачен сонным в плен и немедленно расстрелян.[1] Но когда его бывший комиссар приступил к писательскому творчеству, то решил подать Чапаева как типовой персонаж Гражданской войны, характерный природной одаренностью, невежеством, апломбом и крутым нравом. Потом был поставлен талантливейший игровой фильм, совсем уже не имеющий отношения к первоисточнику. А затем пришел и социальный заказ: уничтожаемых истинных героев Гражданской войны (как бы к ним теперь ни относиться!) понадобилось заменить на бестелесные мифы, уже не рискующие оказаться позднее «врагами народа» — и Чапаеву учинили уже грандиозную пропагандистскую славу! Позднее получился некий
