Смертельный мир - [47]

Приведя себя в порядок и утолив голод, Наташа обследовала дом. В нем тоже не было крыши, а стены были в полтора человеческих роста. Из комнаты, в которой она спала, вели две двери: одна во двор, который с одной стороны ограничивался крепостной башней, с другой – забором, в углу которого оказалась кабинка с отхожим местом, а с третьей – высоким берегом над озером; вторая дверь вела в прихожую, одновременно – столовую. С мебелью в доме было скудновато: во дворе – пара плетеных кресел-качалок, невысокий столик, какая-то непонятная утварь; в спальне, помимо кровати, стояли лишь тумбочка, стул и стол, который с натяжкой можно было назвать письменным; в прихожей-столовой – стол обеденный и несколько стульев; по стенам были развешаны полки, заставленные глиняной посудой и различными предметами; единственное украшение – скелет огромной рыбьей головы с раскрытой пастью, усеянной острыми зубами. Еще в доме было оружие: арбалет и стрелы к нему, две шпаги, кинжалы.

Из небольшого окошка в прихожей, имеющего с внутренней стороны ставни, а в них – два круглых отверстия, закрываемых заслонками, открывался вид на двор крепости. Дверь туда оказалась закрытой снаружи, еще одна дверь из прихожей тоже была закрыта – вероятно, за ней была комната отца Винсепто.

При желании Наташа могла бы попасть и в эту комнату, и во двор крепости – достаточно было придвинуть к стене стол, а на него поставить стул… Но, поразмыслив, девушка отказалась от такой возможности и решила занять себя отрабатыванием точности в метании ножей по висевшему во дворе щиту, по-видимому, специально для того предназначенному.

За этим занятием, Наташа не услышала, как ей подали обед – кто-то принес и оставил на столе миску супа, миску, доверху наполненную пловом и кувшин вина. Она все съела и почти все выпила, жалея лишь о том, что не смогла поговорить с человеком, все это принесшим. Надеялась задать несколько вопросов, когда он принесет ужин, но, видимо, питаться ближе к ночи здесь было не принято, либо про нее просто забыли. Не вернулся домой под вечер и граф Винсепто, с которым она тоже не прочь была поговорить и выслушать его объяснения о том, что все-таки происходит…

Как назло, утром Наташа вновь проспала разносчика пищи. Она уже начала изнывать от безделья, когда двор крепости вдруг наполнилась криками и мельтешением людей и лошадей. В окошко Наташа увидела въезжающие в крепость через ворота повозки и, наконец-то, графа Винсепто, сидевшего на одной из повозок.

Вскоре Винсепто уже входил в дом. Чернее тучи, слегка пошатывающийся, в разорванной, окровавленной рубашке, с перепачканным кровью лицом, он бросил на Наташу лишь один обеспокоенный взгляд и все внимание перевел на человека, которого внесли в прихожую на носилках два не менее хмурых и обеспокоенных бойца.

Вслед за ними на пороге появился виконт Германт. В левой руке он держал сразу три шпаги, правую, кривясь от боли, прижимал к груди. Прихожая все больше наполнялась людьми, и Наташа была вынуждена отступить в спальню.

– Ваше величество, я устрою вас в комнате отца, – услышала она голос Винсепто. – И приведите поскорей доктора.

* * *

– Чему ты все время улыбаешься, разбойник Фролм? – спросил Никус, облизав ложку и опрокинув в себя остатки содержимого фляги.

Они трапезничали впятером за одним столом: Никус, Фрол, Михыч, Ушац и Клюгк. Завтрак был сытным и, что приятно удивило Фрола – почти горячим. Ведь горячей пищи в мире за стеной он до сих пор не пробовал.

– Да вот фильм один вспомнил, называется «Пятеро в черном». Никто не смотрел? – Фрол обвел взглядом сидящих за столом.

– Я смотрел, – насупил брови Никус. – Премьеру. Буквально перед тем, как преобразоваться. А эти все еще до меня в мир за стеной попали, значит, и фильма видеть не могли.

– Так, значит, ты должен помнить, что в том фильме тоже пятеро разбойников было. Как и нас здесь сейчас.

– Ну да, – морщины на лбу атамана разгладились. – Как раз пятеро. Они там все грабили кого-то.

– Предводитель у них там еще был – вроде тебя, а громила – ну, вылитый Михыч, и еще отставной военный – вроде капитана Клюгка…

– Ну да, ну да, – довольно закивал Никус. – А четвертый, верткий такой, который все бегал, да с крыши на крышу прыгал – как раз на тебя, Фрол, смахивает.

– Согласен…

– А пятый у них, – Никус, разгадавший подоплеку заведенного каскадером разговора, посмотрел на Ушаца, – святошей был.

– Ушац у нас святоша и есть! Ха-ха-ха, – засмеялся Михыч.

– А в кого ты веришь? – наивно поинтересовался Фрол.

– В Творца, в кого же еще можно верить! – не без пафоса воскликнул Ушац.

– Не ори! – сразу осадил его атаман. – Скажи лучше, в какого именно Творца ты веришь.

– Я же тебе с Михычем как-то рассказывал…

– Так пускай теперь еще и Фролм с Клюгком послушают. Тебе чего – жалко? Может, они после этого твоей верой проникнутся и выберут тебя творцовым наместником. Ха-ха… А что – я бы согласился тебя вместо Маная за Его преосвященство держать. Ха-ха-ха…

– Я не понимаю, зачем верить в то, что знаешь, – сказал Фрол, глядя на Ушаца. – Ведь мы здесь все преобразованные, и прекрасно знаем, кто и каким способом это сделал. Или я не прав?