Смертельный холод - [34]

Гамаш глубоко вздохнул, выдохнул белое облачко, повернулся к молодому человеку и улыбнулся:

– Готов?

– Да, сэр.

Непонятно почему Лемье вдруг немного испугался и неожиданно обрадовался, что находится в обществе Армана Гамаша.

На вершине холма агент Лемье остановил машину у сугроба, посчитав, что оставил достаточно места для старшего инспектора, чтобы открыть дверь и выйти. Они с Гамашем несколько секунд разглядывали большой темный дом, а потом решительно двинулись по длинной тропинке к неосвещенной двери. По мере приближения к старому дому Хадли Гамаш пытался прогнать впечатление, что дом смотрит на него, что его полузакрытые жалюзи похожи на змеиные глаза с третьим веком.

Эта фантазия была слишком уж причудлива, но он смирился с этим свойством своего характера производить фантазии и даже поощрял его. Иногда оно ему помогало. А иногда доставляло боль. Гамаш не знал толком, к какой категории отнести эту фантазию.

Ришар Лион наблюдал из дома за двумя приближающимися мужчинами. Один из них явно был старшим, и не только потому, что он первым шел по тропе. Чувствовалось, что он привык командовать. Лион замечал это качество в других людях, главным образом как контрапункт полному отсутствию такового у него. Второй был помельче, постройнее, шел чуть припрыгивая, как молодой человек.

«Сделай вдох. Успокойся. Будь мужчиной. Будь мужчиной». Они уже почти дошли до двери. Что ему делать – пойти и открыть, прежде чем они подойдут? Или ждать, пока позвонят? Если он заставит их ждать, не расценят ли они это как грубость? А если он откроет дверь заранее, не сочтут ли они, что он нервничает?

Мысли Ришара Лиона метались, но тело его словно примерзло к месту. Это было его естественное состояние. У него был очень неуравновешенный мозг и очень щедрое тело.

«Будь мужчиной. Твердое рукопожатие. Посмотри ему в глаза. Голос тверже». Лион попытался напеть какую-то мелодию, чтобы голос его звучал ниже сопрано. За спиной у него в мрачной гостиной сидела, уставившись в пространство, его дочь Кри.

Что дальше? Обычно в таких ситуациях Си-Си точно говорила, что ему делать. «Будь мужчиной. Успокойся». Он, в общем-то, и не удивлялся, все еще слыша ее голос у себя в ушах. Этот голос чуть ли не утешал его.

«Боже мой, какой же ты неудачник».

Чуть ли не утешал. Ему помогло бы, скажи она что-нибудь конструктивное. Например: «Пойди открой дверь, идиот». Или: «Сядь – пусть подождут». Господи, неужели ему теперь все делать самому?

Зазвенел дверной звонок, и Ришар Лион подскочил на месте.

«Какой же ты идиот. Ты же знал, что они идут. Должен был подойти к двери и сразу их впустить. Они ведь решат, что ты хамишь. Боже, какой же ты никчемный!»

Арман Гамаш стоял у дверей, Лемье за ним. Гамаш старался не думать о том случае, когда он был здесь в последний раз. Пытался видеть в старом Дадли всего лишь обычный дом. А домá, говорил он себе, – это дело обычное, строительный материал. Из такого же материала сделан и его дом в Утремоне. Ничего из ряда вон в этом месте не было. Но все же ему казалось, что этот дом дрожит и стонет.

Арман Гамаш взял себя в руки, чуть расправил плечи и приподнял голову. Черта с два он позволит этому дому взять верх над ним. И все же какая-то его часть чувствовала себя шестилетним мальчишкой, который подошел к заколдованному дому из чистого духа противоречия, а теперь мечтает убежать отсюда со всех ног.

«Вот была бы картинка», – подумал он, представив Лемье, наблюдающего, как старший инспектор с воплями драпает мимо него в деревню. Нет уж, от этого лучше воздержаться. Пока.

– Может, их нет дома. – Лемье с надеждой огляделся.

– Они здесь.

– Добрый вечер.

Дверь неожиданно распахнулась, испугав Лемье, и появился невысокий коренастый человек с очень низким голосом. Гамаш подумал, что так говорят люди, выздоравливающие после бронхита. Человек откашлялся и повторил еще раз:

– Добрый вечер.

Теперь голос прозвучал в немного более здоровом регистре.

– Мистер Лион? Меня зовут Арман Гамаш. Я глава отдела по расследованию убийств Квебекской полиции. Извините, что беспокоим.

– Я понимаю, – сказал Лион, довольный и своим голосом, и своими словами, которые не казались отрепетированными. – Ужасный, ужасный день. Мы, конечно, в отчаянии. Входите.

Гамашу показалось, что эти слова были подготовлены заранее. Вернее, так: слова были правильными, вот только интонация фальшивая. Плохой актер, который говорит без чувства – просто произносит текст.

Гамаш глубоко вздохнул и перешагнул порог. Он почти удивился, когда обнаружил, что призраки и демоны не вьются вокруг него, что не случилось ничего непоправимого и катастрофичного.

Он всего лишь оказался в мрачной прихожей. Гамаш чуть не рассмеялся.

Дом почти не изменился. Неуютная прихожая по-прежнему встречала гостей темными деревянными панелями. Холодные мраморные полы были безупречно чисты. Гамаш и Лемье последовали за Лионом в гостиную. Гамаш обратил внимание, что в доме вроде бы нет никаких рождественских украшений. Да и освещение было недостаточным. В нескольких местах виднелись световые пятна, но их не хватало, чтобы прогнать мрак из комнат.