Смертельный холод - [33]

– Но не вся, верно?

Лемье знал, что у Гамаша почти идеальный послужной список. Он каким-то образом умудрялся найти убийцу там, где другие заходили в тупик. И Лемье замер на месте. Вот сейчас этот человек объяснит ему, как это делается.

– Мы слушаем.

– И всё?

– Мы слушаем очень внимательно. Стало яснее? – Гамаш ухмыльнулся. – Мы слушаем до боли в ушах. Нет, агент, правда в том, что мы просто слушаем.

Гамаш открыл дверь бистро и вошел внутрь.

– Patron. – Оливье подошел к Гамашу и поцеловал его в обе щеки. – Говорят, ожидается снег.

– Завтра до двух дюймов. А может, больше. – Гамаш глубокомысленно кивнул.

– У вас чей прогноз – «Метео Медиа» или «Берлингтона»?

– «Радио Кэнада».

– Ах, patron, они думали, что на последнем референдуме победят сепаратисты. Прогнозам «Радио Кэнада» доверять нельзя.

– Возможно, в ваших словах есть резон, Оливье.

Гамаш рассмеялся и представил Лемье. В бистро было полно народа – люди выпивали перед обедом. Он кивнул одному, другому.

– Хорошая компания.

– На Рождество всегда полно народа. Многие приходят семьями, а с учетом того, что сегодня случилось, все спешат в «Рикс».

Рикс? Что еще за Рикс? Лемье снова пришел в недоумение. Кажется, он только что установил рекорд. В этом расследовании ему хватало нескольких минут беседы с очередным свидетелем, чтобы полностью перестать понимать происходящее, причем это были в основном англичане. Теперь же старший инспектор говорил по-французски и с другим квебекцем, а Лемье уже с самого начала потерял нить. Это не предвещало ничего хорошего.

– Похоже, люди не очень огорчены, – заметил Гамаш.

– C’est vrai[46], – согласился Оливье.

– Чудовище мертво, и деревня празднует, – сказал Габри, появляясь возле Оливье.

– Габри, – укоризненно проговорил Оливье. – Это ужасно. Разве ты не знаешь: о покойниках – только хорошее.

– Извини. Ты прав. Си-Си умерла. – Габри посмотрел на Гамаша. – Это прекрасно.

– Господи ты боже мой, – простонал Оливье. – Иди отсюда. Он контактирует с Бетт Дэвис[47].

– Да, вечерок сегодня будет нервный, – согласился Габри. – Salut, mon amour.

Габри и Гамаш обнялись.

– Вы еще не развелись с женой? – спросил Габри.

– А вы?

Габри подошел к Оливье и встал рядом с ним.

– Есть такая мысль, теперь это вполне законно. Старший инспектор может стать нашим шафером.

– Я думал, нашим шафером будет Рут.

– Это верно. Старший инспектор, извините.

– Возможно, я мог бы выступить подружкой невесты. Дайте мне знать, если что. Я слышал, вам сегодня досталось: вы пытались вернуть к жизни мадам де Пуатье.

– Досталось не больше, чем Питеру. И я подозреваю, что значительно меньше, чем Рут.

Оливье мотнул головой в сторону окна и невидимой отсюда женщины, в одиночестве сидящей на холоде.

– Она скоро появится – выпить свой виски.

– Я бы хотел забронировать два номера в вашей гостинице, – сказал Гамаш, обращаясь к Габри.

– Надеюсь, не для этой вашей ужасной стажерки, что была с вами в прошлый раз.

– Нет. Для инспектора Бовуара и меня.

– Merveilleux[48]. Номера вас ждут.

– Merci, patron. Увидимся завтра.

Направляясь к двери, он прошептал Лемье:

– «Рикс» – это кафе из фильма «Касабланка». Вот тебе урок номер два. Если чего-то не знаешь, спрашивай. Ты должен уметь признавать, что ты чего-то не знаешь, иначе будешь все больше запутываться. А то и того хуже. Придешь к неправильному выводу. Все ошибки, которые я совершил, объяснялись тем, что я делал какое-то предположение, а потом действовал так, будто это свершившийся факт. Это очень опасно, агент Лемье. Поверь мне. Я вот думаю: не пришел ли ты уже к какому-нибудь ложному выводу?

Это глубоко уязвило Лемье. Ему отчаянно хотелось произвести на Гамаша хорошее впечатление. Это было необходимо, чтобы закрепиться в отделе. А теперь по какой-то причине старший инспектор давал ему понять, что, возможно, он, Лемье, на ложном пути. Но по мнению самого Лемье, он не был ни на каком пути. И никаких выводов об этом деле тоже пока не сделал. Да и кто бы мог на таком раннем этапе?

– Ты должен действовать очень осторожно, агент Лемье. Я часто думаю, что на той руке, которой мы пишем или которой стреляем, с тыльной стороны нужно вытатуировать: «Я могу ошибаться».

Они стояли в темноте у бистро, но Лемье предположил, что старший инспектор улыбается. Глава отдела по расследованию убийств Канадской полиции не мог исповедовать такую идеологию неуверенности.

Но Лемье понимал, что его задача – учиться у Гамаша. И еще он знал, что если будет наблюдать за Гамашем и слушать, то раскрыто будет не только убийство, но и сам Гамаш.

И Робер Лемье хотел, чтобы это произошло.

Он вытащил блокнот и на трескучем морозе записал для себя два урока. Потом подождал, не будет ли третьего, но Армана Гамаша словно приморозило к месту – он был в шапке, в варежках, все было готово, кроме самого человека.

Он смотрел на что-то вдали. На что-то находящееся за этой очаровательной деревушкой, за Рут Зардо и освещенными соснами. Он смотрел на что-то в темноте.

Агент Лемье присмотрелся внимательнее, дал своим глазам время приспособиться к темноте. И увидел очертания чего-то более темного, чем темнота. Дом на холме над деревней. На его глазах темнота обрела очертания, и на фоне темного неба появились контуры башенок и еще более темного соснового леса. Из одной трубы струился дымок, и его, словно привидение, почти сразу уносило в лес.