Смертельное наследство - [10]

— Вот здорово! — радостно воскликнула жена и добавила не допускающим возражения тоном: — Значит, мы сможем купить тот дом!

«Тот дом» представлял собой особняк восемнадцатого века с двадцатью шестью акрами лучшей уилтширской земли. Кэролайн давно уже положила на него глаз, поскольку, проведя одиннадцать лет в лондонской круговерти, мечтала, подобно всем представителям своего класса, обосноваться в «деревне». Кэролайн мало интересовали деньги — возможно, по той причине, что она никогда в них по-настоящему не нуждалась. Том в свое время отказался от проживания в провинции в коттедже, предложенном отцом Кэролайн, сказав жене, что со временем у них будет собственный загородный дом. Более того, он твердо обещал ей это.

— А твой дедушка не был, случайно, жуликом? — спросила она конспиративным шепотом, когда мысль о скором обладании особняком окончательно утвердилась у нее в мозгу.

— Вероятно, — сказал Том с виноватыми нотками в голосе.

— Так это же прекрасно! — вскричала Кэролайн. — В каждой уважаемой семье один из предков обязательно должен быть нечист на руку.

— В вашей семье что, такой был? — Том удивленно посмотрел на жену, озадаченный ее энтузиазмом.

— Ну конечно! — рассмеялась она. — Ты только подумай о моих пращурах-солдатах. Они мотались по всей империи и грабили все, что попадалось им на пути. Как иначе, по-твоему, создаются семейные состояния? Иногда, — промурлыкала она, придвигаясь к нему и целуя в губы, — меня просто поражает наивность американцев в этом вопросе.

Глава 2

Энрике Шпеер доехал в наемном автомобиле из Медельина до Боготы, где сел на самолет, доставивший его в Коста-Рику. Приземлившись в Сан-Хосе, он вышел из здания аэропорта, пересек подъездную дорожку и забрал с парковки свой «лендровер».

Шпеер любил Коста-Рику — страну вечной весны, где он родился. Его отец, младший офицер гестапо, бежал в Центральную Америку в 1945 году. Приехав сюда в одном костюме и с десятью золотыми слитками в единственном чемодане, он, что называется, начал жизнь сначала. Женился на местной девушке, построил лесопилку и преуспел до такой степени, что смог отправить своего сына на учебу в юридический институт в Мехико, а позже купить ему юридическую практику в Сан-Хосе. После смерти Гюнтер Шпеер оставил сыну дом, процветающий бизнес и ящик с документами: выцветшими до коричневого оттенка фотографиями, запечатлевшими баварских крестьян на лоне природы, и пространные записи, в которых простым языком описывалась жизнь в Германии в тридцатых-сороковых годах, содержались оправдания, касавшиеся его службы фюреру, и гневные тирады, обличавшие американцев. Отец Энрике обвинял их в подлом предательстве, заключавшемся в том, что они, объединившись с коммунистическими сталинскими ордами, похоронили надежды немцев на возрождение арийской расы. В ящике также хранилось его подлинное свидетельство о рождении, удостоверявшее, что Гюнтер Иоханнес Шпеер появился на свет в деревушке Вильсхофен, Нижняя Бавария, 23 декабря 1913 года.

Много лет спустя, когда окончательно осели пыль и прах Второй мировой войны и умершие нацисты не представляли большого интереса для широкой публики, это свидетельство о рождении сослужило адвокату Энрике бесценную службу, позволив получить германское гражданство, а вместе с ним и второй паспорт, на имя Генриха Шпеера. Во время визита в Германию Генрих приобрел в Мюнхене небольшие апартаменты и, воспользовавшись этим адресом, подал документы на американскую визу, каковую ему в скором времени и выдали. Надо сказать, что виза была бессрочная, ибо в наши дни во взаимоотношениях между США и Германией превалирует именно такая практика.

Через неделю после путешествия в Медельин Энрике, набив дорожную сумку зимними вещами, вылетел на Нидерландские Антильские острова уже в качестве гражданина Германии Генриха Шпеера. Чиновник на таможне бросил в его германский паспорт короткий взгляд и пропустил к выходу, не задав ни единого вопроса: в Арубе привыкли к визитам европейских адвокатов, частенько посещавших этот налоговый рай в Вест-Индии.

Прописавшись в отеле «Хаятт ридженси», где доктор Шпеер считался регулярным и весьма желанным постояльцем, он позвонил Джо Салазару в Нью-Йорк. После этого Шпеер отправился в «Нидер Гауда» — бар с проститутками, в нарядной, как с открытки, туристической части города. Там он выпил дюжину пива в компании с Маркусом — владельцем этого заведения, доходы с которого, множившиеся по мере увеличения общей распущенности и безнравственности, тот вкладывал при посредстве Шпеера в Голландии. В десять вечера Энрике объявил, что возвращается в отель, чтобы отужинать, и попросил Маркуса прислать ему на ночь двух своих лучших девочек.

Чуть позже, сидя в одиночестве за едой, он размышлял о хлопотности и утомительности подобного способа путешествовать из Сан-Хосе в Нью-Йорк. С другой стороны, подстраховаться никогда не помешает. Кроме того, Моралес неплохо ему платил: триста долларов за час, причем за каждый час в буквальном смысле. Таким образом, одно только путешествие из Сан-Хосе до Боготы, а потом из Боготы до дома, составлявшее во временном измерении примерно девяносто восемь часов, приносило Энрике кругленькую сумму в двадцать девять тысяч четыреста долларов. И это не считая возможных задержек в пути и дорожных расходов, которые оплачивались особо. Иными словами, Шпеер не сомневался, что и в данном случае все его временные затраты будут компенсированы вплоть до цента на основании вышеупомянутого договора, и деньги он получит наличными, сразу и без малейшей волокиты.