Смерть Запада - [84]

В-пятых, народ «Божьей страны» привык уважать своих лидеров и подчиняться им. Революционеры вроде Уоррена, Дугласа или Бреннана опирались на «врожденный консерватизм» молчаливого большинства, внося свои радикальные предложения. У многих американцев эти предложения вызвали негодование, однако они все же подчинились решениям Верховного суда, уступив авторитету властного органа. До тех пор пока американцы верят, что правительство действует в строгом соответствии с конституцией, они будут подчиняться. Консерваторы по определению не мятежники. Впрочем, таковыми не были и отцы-основатели — пока их, что называется, не приперли к стене.

Наконец, выросло новое поколение, для которого культурная революция вовсе и не революция, а культура, с каковой они родились и взрослели. Гомосексуализм, порнография, грубая брань с телеэкранов и в кинофильмах, матерщина в текстах песен — все это окружало их с колыбелей. Неудивительно, что многие представители этого поколения пребывают в полной уверенности: прежняя Америка была средоточием зла. Традиционная культура им попросту непонятна. Они окончили школы и колледжи, усвоили все, что им внушали, и поверили в теории, опошляющие и оскверняющие наше прошлое. «Мы похитим ваших детей!» — кричали экстремисты шестидесятых. Так и случилось.

А при нетерпимости нынешней культурной элиты главный недостаток консерваторов состоит именно в том, что они — консерваторы. В 1770-х годах люди консервативных убеждений, наподобие Вашингтона и Джона Хэнкока, осознали, что они должны стать мятежниками, как Патрик Генри или Сэм Адамс. В разгар Французской революции, когда к власти пришли Робеспьеры и Бонапарты, оппозицию им составил не только Эдмунд Берк, но и Нельсон с Железным Герцогом[19]. Доктор Сэм Френсис, политический обозреватель и автор книги «Революция из глубинки», пишет:²³

«Первое, что нужно усвоить, чтобы одержать победы в культурной войне, это то, что мы сражаемся не ради сохранения чего бы то ни было, а ради свержения нового порядка. Мы должны понять, должны отдавать себе отчет в том, что власть — государственные органы, масс-медиа, школы, университеты, значительная часть организованной культуры, включая искусства и развлечения — не только не предпринимает никаких шагов для сохранения того, что считается наследием нации, но и стремится к уничтожению этого наследия — либо безучастна к его исчезновению. Если мы хотим сохранить культуру, мы должны избавиться от угрожающей ей власти»²⁴.

Традиционалисты, любящие культуру и страну, в которой выросли, должны ответить себе на такой вопрос: мы просто хотим сберечь уцелевшие остатки прежней культуры — или собираемся восстановить ее во всей полноте? Останемся ли мы консерваторами — или станем контрреволюционерами и свергнем доминирующую культуру?

Американцы, воспринимающие культурную революцию как продолжение «обычной политики», не понимают сути этого явления, которое намерено уничтожить нашу страну, какой мы ее знали. С революцией невозможно достичь компромисса. Безоглядное и безапелляционное употребление ярлыков «экстремист», «расист», «шовинист», «гомофоб», «националист», «ксенофоб», «фашист», «нацист» показывает, насколько серьезно революция настроена и как она относится к тем, кто ей сопротивляется. Для истинных адептов революции правые не просто люди, закосневшие в ошибочном мнении; правые для них — абсолютное зло.

Вот что сказал Джесси Джексон, лидер чернокожей Америки, после победы республиканцев в 1994 году: «Ненависть и боль распространяются по Америке. Если бы то, что происходит здесь, случилось бы в Южной Африке, все заговорили бы об апартеиде. Если бы это случилось в Германии, все вспомнили бы нацистов, в Италии — фашистов. А мы прикрываемся красивым словом «консерватизм»»²⁵. Когда шел повторный подсчет голосов на президентских выборах во Флориде, Джексон заметил: «Если Джордж Буш победит, это будет победа нацистов… Пора выходить на улицы. Мы должны выступить против Буша, дискредитировать его, сделать все, чтобы он не стал президентом»²⁶.

Для Джулиана Бонда критики «позитивной политики» — не иначе как «неофашисты»²⁷. Для бывшего мэра Атланты Мейнарда Джексона боевое знамя Конфедерации — свастика²⁸. Для конгрессмена Максайна Уотерса Джон Эшкрофт — расист²⁹. Конгрессмен от штата Миссури Уильям Клэй охарактеризовал решение мистера Буша назначить Эшкрофта министром юстиции как «действие в духе ку-клукс-клана — те тоже предлагали свою помощь чернокожим, в виде виселичных петель и горящих крестов»³⁰.

Сравнение консерваторов с нацистами и куклуксклановцами восходит по меньшей мере к доктору Кингу, который разглядел в избирательной кампании Голдуотера «явные признаки гитлеризма»³¹. Сегодня этим сравнением пользуются все подряд, поскольку известно, что наказания не последует. Некоторые журналисты ссылаются при этом на лидеров чернокожих, поскольку разделяют их предубеждение против консерваторов, другие цитируют Маркузе, защищавшего нетерпимость к консерватизму как наилучший способ удалить правых от власти.

Клеймение противников нацистами, фашистами и куклуксклановцами, тем паче безнаказанное, приносит плоды. Оно выбрасывает противника из круга «приличных людей», заранее дискредитирует все, что он собирается сказать, заставляет его защищать самого себя, а не свои политические взгляды. И еще одно: противостоять нацистам или «ночным волкам» куда героичнее, нежели соперничать с Денни Гастертом или Диком Арми. Чем сильнее демонизирован образ врага, тем большим героем ты выглядишь в собственных глазах.