Смерть за хребтом - [30]

И что мне было делать? Пришлось жениться... У сестренки подружка была... Крыска-Лариска... Клевая, симпатичная, можно было бы сказать – прелестная, если бы не вес в девяносто килограмм при росте метр пятьдесят. Но симпатичная, особенно мне нравилась ее маленькие, аккуратненькие такие ступни с детскими розовыми подошвами... Ну, короче, сам того не желая, влюбился по уши и предложил ей руку и сердце при условии, что она похудеет хотя бы на пуд.

Через три месяца супружества она стала весить пятьдесят килограмм, и мужики стали на нее оглядываться, а швейцары в кабаках – говорить мне комплементы. Я же стал подумывать, что детки от нее получились бы премиленькими...

Но тут позвонила Ксения из Душанбе... Ей кто-то накапал, что я женился и балдею от избытка жизни и нахлынувших чувств. И сказала, что если я не приеду хотя бы на день, она отравится и Вальку отравит. Вижу по глазам – веришь... Знаешь ее. Ну, я сдал полтора литра крови и взял за них отгулы. Жене сказал, что еду на пять дней в турпоездку в Ригу и Цесис, сбросить неимоверную усталость от трехлетнего подряд корпения над субгениальной диссертацией и улетел с одним дипломатом. А по приезде меня ждала повестка в суд на признание брака недействительным ... На чемодане со шмотками и зубной щеткой.

Можно было, конечно, все уладить, я хотел, но обиду свою и непонимание с ее стороны пересилить не смог. И снова стал бомжем и через месяц должен был вылететь с работы: это Крыска-Лариска постаралась, письмо на пяти страницах в отдел кадров тиснула, что без прописки я и сволочь голимая. В Душанбе дороги назад не было... Пришлось жениться. Но на этот раз без секса и эротики... И всего за пятьсот рублей эпохи развитого социализма...

– Все это ты вовремя сделал... – задумчиво закивал головой Кивелиди. – Но только сдается мне, что Лариска тебя не за поездку к Ксюхе турнула. Ты ведь говорил, что она здорово похорошела? А как баба тридцать килограмм сбрасывает, она и пахнуть по другому начинает... Не кислым жиром, а фиалками... Что-то тебя, Черный, все бросают...

– Да, ты прав... – вздохнул я. – Бросают... Зануда я. Но, знаешь, что интересно – все они ко мне очень неплохо до сих пор относятся... Благодарны за что-то...

– За то, что ушел?

– Нет. Понимаешь, наверное, за то, что был неравнодушен. Вот с Веркой все время ссорился по поводу ее гардероба. “Это тебе не подходит, это портит, а в этом ты похожа на селедку пряного посола”. Это ее обижало, она матери жаловалась, а тесть говорил: “Плюнь, дурак, что ты лезешь? Пусть ходит хоть в картофельных мешках с оборками”. А я не могу так. Как увижу, что себя испортила, опять лезу...

– Равнодушнее, дорогой, равнодушнее надо было. И все было бы хорошо...

* * *

Разговор сломался, мы закурили и стали думать, что делать дальше. И тут на свободное место рядом с Сергеем упал мужик с тремя чистыми стаканами в руках. На лацкане его засаленного пиджака был приколот большой белый круглый значок с отчетливой красной надписью “МЕНЯЮ ЖЕНУ НА ШИФЕР”.

Он был ликом ужасен и вровень с нами пьян. Похож был на высохшего от скудной закуски алкоголика-дизелиста, одного из тех, кто хоть на месяц, но скрывается в геологоразведочных партиях от неодолимой тяги к спиртному.

Из первых его слов мы узнали, что он действительно был бульдозеристом, а потом и горнорабочим в Гиссарской геолого-съемочной партии, работал на участке Пакрyт и на Кумaрхе.

– Послушай, послушай, дорогой! – услышав о Кумархе, воскликнул я. Что-то в лице собеседника показалось мне знакомым. – Ну конечно! Кажется, я тебя, голубчик, припоминаю! В 77-ом, да, в 77 году, где-то в августе, ты неделю или даже меньше работал на Восточном участке?

– Да, вкалывал до пердячего пара. Пока Варакин меня не выпер.

– И знаешь, за что его выперли? – хмыкнув, обратился я к облокотившемуся на стол Сергею. – В то поле при перегоне с Кумарха в сай[29] Уютный, где мы буровые ставили, пропал новенький бульдозер С-100, ведомый не кем-нибудь, а вот этим симпатичным и, видимо, законопослушным гражданином. Через сутки с Уютного передали по рации, что бульдозер к ним не пришел, да и на дороге его нет.

Ну, что делать? Поехали на 66-том искать по свежим следам. До сая Дальнего все нормально было: следы бульдозера аккурат по колее шли. А после Дальнего чудеса сплошные начались – несколько раз обрывались следы траков у самого края дороги! Уходят следы в обрыв, под откос – и все тут! И через километр-другой вновь снизу появляются! И кончились все эти чудеса аккурат на финишной перед буровыми прямой, на которой мы и нагнали его бульдозер... Помятый слегка, но как в ни в чем не бывало тарахтящий в нужную сторону!

– Ну, шифернулся пару раз под откос, – недоуменно пожал плечами бывший бульдозерист. – Керной был в доску, закемарил за рычагами. И пришкандылялся с опозданием всего на сутки. Помял, правда, чехарак немного... Первый раз ведь метров на двести сполз... Чуть не перевернулся, на скалу бросило. Но к вечеру отрихтовал все. Сделовил на плешь. А этот гад пархатый по морде надавал и уволил...

– Да, Варакин с такими особенно не церемонился, – согласился я. – Но хорошо помню, когда ты с рюкзаком на вахтовку в город садился, он сказал мне и с досадой сказал: “Жаль, классный бульдозерист... Бог за рычагами. До сих пор не понимаю, как он, ночью, пьяный вусмерть, по такой крутизне на дорогу выбирался...”