– Отец, я готов.
– Да, сынок. Ты говорил, что знаешь какую-то короткую дорогу?
– Конечно, отец. – Салар нёс в руке лопату, завернутую в плотный материал. Он свернул в один из тёмных переулков, остановился.
– Не знаю почему, отец, но у меня чувство, что мы с тобой сюда больше не вернёмся.
Шараф сглотнул слюну, откашлялся.
– Что ты такое говоришь? Нужно поспешить, сделать все дела до рассвета Солнца. Веди, сын, да поможет нам Аллах!
Фигуры отца и сына изредка появлялись в свете уличных фонарей. Когда они скрылись за очередным поворотом, в дальнем конце улицы зажглись фары автомобиля с откидным верхом.
– Трогай потихонечку, Ганс. – произнёс светловолосый мужчина, прикуривая от зажжённой спички сигарету.
Зашипела рация, раздался женский голос:
– Я их вижу. Мои действия?
– Эльза, ждать.
– Да, господин гауптштурмфюрер. Жду вашей команды.
– Шайза! Вот что ты с женщинами сделаешь? Договаривались же – никаких воинских званий, – произнёс Отто фон Шнитке. – Если всё сложится так, как я думаю, сегодня вечером мы будем дома, Ганс.
– Я их потеряла! – раздался из рации взволнованный голос снайпера.
– Что значит я их потеряла, Эльза? – удивлённо произнёс Отто.
– Их нет, как сквозь землю провалились, господин…
– Чтоб вас всех разодрало на части! Жди здесь, Ганс, я скоро вернусь!
Отто выскочил из машины, доставая из кобуры любимый «Вальтер».
* * *
– Сынок, почему мы возвращаемся домой? – спросил Шараф, остановившись.
– Отец, за нами следили, – ответил Салар. – Неужели ты не услышал запах табака? Разве кто-то среди наших соседей курит?
– Никто, сын, это же богопротивное дело! А ты молодец, внимательный! Но что нам теперь делать?
– Пройдём по нашей улице, потом… потом увидишь, отец. Я в этих местах вырос, и хорошо ориентируюсь. Доверься мне.
Отец и сын прошли по улице мимо своего дома, через триста метров Салар остановился, передал лопату отцу. Подтянувшись на руках, парень оказался по другую сторону глиняного забора. Через минуту скрипнул засов калитки, она приоткрылась.
– Иди за мной, отец. Шаг-в-шаг, – шёпотом произнёс Салар, закрывая калитку на засов.
Они прошли по двору своих соседей, вышли на задний двор дома и через несколько минут опять перелезли через забор, но теперь сплетённый из очень прочных жил пальмового листа. Примерно в километре от последнего дома посёлка росли три пальмы. Сколько им лет – никто точно на этот вопрос ответить не смог бы. Просто старые пальмы, каких множество, но, как примета будущего захоронения смертоносного артефакта, они подходили просто идеально. Деревья расположились в вершинах воображаемого треугольника, определив на глаз центр этого треугольника, Салар начал копать яму. Над головой, протяни руку и к ней прикоснёшься, светила яркая Луна. Шараф внимательно осматривал прилегающие окрестности, но ничего подозрительного не обнаружил. Посёлок спал, чтобы рано утром проснуться и заняться привычными делами.
– Хватит, отец? – спросил Салар. – Отец, почему ты плачешь?
– Да-да, хватит. Яма глубокая. Давай я тебе помогу выбраться, сынок, давай руку…
Прозвучал сухой звук выстрела. Шараф, не проронив ни единого звука, упал на землю. Прозвучал второй выстрел, Салар схватился за грудь, осел на дно ямы. Рядом с пальмами, словно из ниоткуда, появился невысокого роста, крепко сбитый темноволосый мужчина. В тишине ночи прозвучали ещё два выстрела. Мужчина произнёс:
– Вот так – хорошо! Так вы точно не оживёте. Мертвецы не склонны к болтовне.
Мужчина подтянул тело Шарафа к яме, сбросил вниз. Потом он развернул простыню и промасленную бумагу, проверил содержимое шкатулки. Мужчина взял в руки лопату, начал засыпать получившуюся могилу. Разровняв землю лопатой, он забросил её подальше от могилы. Мужчина наклонился, чтобы подобрать с земли шкатулку, но застыл неподвижно, когда услышал:
– Так-так! И кто это у нас здесь любитель по ночам рыть ямы? Ба! Да это же неуловимый Джек Саймонс, мой дорогой американский друг. Какая встреча, Джек! Из-за тебя, паршивец, я всю жизнь буду хромать. Долги нужно отдавать. Как думаешь, Джек?
Прозвучал приглушенный выстрел снайперской винтовки, Джек упал на землю, держась руками за простреленную ногу. Он скрежетал от боли зубами, но молчал.
– Простреленная коленная чашечка – это очень серьёзно, Джек. Один – один. Теперь к делу. Я могу тебя пристрелить, как бешенную собаку. Здесь и сейчас. Но ты сделал за меня грязную работу, ковбой, поэтому имеешь право на снисхождение. Выбирай: или смерть или ты мне всё рассказываешь. Кто интересуется чёрным камушком, для каких целей и так далее и тому подобное.
– Иди в задницу, Отто! Ты же прекрасно знаешь на кого я работаю, да и меня ты знаешь. Так что лучше – убей сразу.
– Эльза, повтори! – произнёс Отто.
Джек не выдержал, закричал от боли. Вторая нога тоже оказалась простреленной.
– Повторить вопрос? – поинтересовался Отто. – Стой, что ты делаешь?
Джек Саймонс раздавил зубами ампулу с ядом, вшитую в воротник рубашки.
– Ну, что же. Каждый выбирает свою судьбу, свою смерть. Я сжалюсь над тобой, ковбой. Прощай, Джек, – произнёс Отто, нажимая на курок «Вальтера».
Горный хребет Веттерштайн, Бавария, Германия. 1944 год
