Смерть в Голливуде - [11]

— Какая часть? — переспросил Эллери.

— Значит, нет. Так вот, мистер Куин, мой муж парализован… — она быстро улыбнулась с вызывающим видом, — парализован от пояса и ниже — до кончиков пальцев.

Надо отдать ей должное — КАК удалось ей произнести эти слова. С такой смелой улыбкой. С улыбкой, говорящей: «Не надо меня жалеть».

— Я очень сочувствую… — начал Эллери.

— Я живу так уже пятнадцать лет.

Эллери промолчал. Она откинула голову на спинку кресла. Ее глаза были почти закрыты, а шея напряглась и выглядела совершенно беззащитно.

— Вам, наверно, интересно, к чему я все это рассказываю.

Эллери кивнул.

— Потому что вы иначе не сможете понять, зачем я обратилась к вам. Если сами сразу не поняли. Ведь не поняли?

— Не понял. Так почему вы обратились ко мне?

— Ради приличия.

Эллери оцепенел от неожиданности.

— Вы просите меня заняться выяснением возможной угрозы для жизни вашего супруга ради приличия, миссис Приам?!

— А что здесь удивительного?

— Ничего, ровным счетом ничего. Но кому бы пришла в голову подобная мысль!

Эллери подошел вплотную к Делии со спины, взял ее ладонь в свои. Она лежала в его руках — прохладна, таинственна и безвольна.

— Вы не знакомы с прозой жизни, — сказал он.

— Что вы имеете в виду?

— Этим рукам не знаком труд.

— Это плохо?

— Может быть. — Эллери положил ее ладонь обратно к ней на колени.

— Женщина вроде вас не имеет права связывать себя с фактически полумертвым мужчиной. Если бы он обладал ангельским нравом, или если бы вы очень любили друг друга — тогда другое дело. Но я не могу понять: ведь он груб, и вы ненавидите его… Почему вы, в таком случае, не распорядитесь своей жизнью как-нибудь иначе? Не разведетесь? Что, мешают религиозные соображения?

— Если бы я была молода, все было бы возможно. А сейчас… — Она покачала головой.

— Теперь уж что есть — то есть, и иного не будет. Видите, я ничего не скрываю.

На лице Эллери появилось выражение внутренней боли.

Она рассмеялась.

— Вы так любезны со старой женщиной, мистер Куин… Я серьезно! Знаете, я родом из старинной калифорнийской семьи католиков. Воспитана во всей строгости традиций. Хорошие манеры. Дуэньи, гувернантки — все как положено, на старинный манер. Гордость крови и рода. Но я никогда не относилась ко всей этой чепухе так же серьезно, как мои родственники…

Моя мать вышла замуж за «еретика» из Новой Англии. Семья изгнала их, и это доконало мою мать. Она умерла, когда я была совсем крошкой. Я не знала родственников матери до ее смерти, мы не общались с ними. А потом они приказали моему отцу отдать меня им на воспитание. Растила меня тетка, этакая великосветская дама. Я вышла замуж за первого встречного, лишь бы уйти от них. Мужа мне выбрали не они — он был не в их вкусе, «американец», как и мой отец. И не любила я его нисколько. Но он имел деньги, мы же были бедны, а я хотела свободы. Мой брак навсегда отсек меня от моей семьи, моей церкви, моего мира. У меня есть девяностолетняя бабушка, она живет всего лишь в трех милях отсюда. Я не виделась с ней уже восемнадцать лет. Для нее я все равно что мертвая…

Делия болезненно повела головой из стороны в сторону.

— Харви умер через три года, оставив меня с ребенком на руках. Тогда я и встретила Роджера Приама. Мне не было пути назад, в семью матери, отец же в очередной раз развлекался, путешествуя где-то. И Роджеру удалось быстро увлечь меня. Я готова была пойти за ним куда угодно, на край света, в ад… — Она горько рассмеялась. — И вот именно туда-то он меня и привел.

Вскоре я разобралась, что он за птица. А когда его разбил паралич, то тут я лишилась и последнего утешения в нашей с ним семейной жизни… Наступила страшная пустота, которую я попыталась заполнить, вернуться к своим — так сказать, корням… Это было нелегко, — почти прошептала Делия. — Мои родственники никогда не забывают подобных выходок и не прощают их. Но более молодое поколение оказалось не столь консервативным, его уже коснулись веяния современности. Мне, конечно же, во многом помогли… И теперь родные по материнской линии — это единственное, на что я могу опереться в жизни…

На ее лице вспыхнуло выражение горькой неудовлетворенности. Эллери был рад, когда оно наконец исчезло.

— Мои родные даже не подозревают, какую жизнь я веду в доме Роджера Приама. Стоит им узнать и меня вышвырнут без разговоров, откажут от дома. А если я расстанусь с Роджером, они тут же заявят, что я предала своего мужа. Женщины из высшего круга в Калифорнии никогда не разводятся, мистер Куин, какой бы муж ни был. Вот я… и не развожусь.

Сейчас же что-то случилось, я толком не пойму — что. Если бы Лаурел держала язык за зубами, я бы и пальцем не пошевельнула. Но постоянные толки о предполагаемом убийстве создают вокруг нас атмосферу излишнего внимания и любопытства, могут возникнуть подозрения и жизнь моя окажется под ударом. Рано или поздно газеты ухватятся за эту тему — странно, что они до сих пор этого не сделали! — и тогда всплывет тот факт, что над жизнью Роджера тоже нависла угроза. Не могу же я — если я добропорядочная жена — сидеть сложа руки и дожидаться, пока события примут для моего супруга роковой оборот. От меня ожидают, что я буду вести себя самоотверженно, как полагается верной жене. Вот я и веду себя так. Мистер Куин, я умоляю вас действовать так, как будто я безумно обеспокоена безопасностью супруга, — Делия Приам повела роскошными плечами, — или все это для вас слишком хлопотно?