Смерть швейцара - [31]

— А вам, Петрик, не интересно знать, почему мы хотим залезть в комнату покойного? — спросила Ольга.

— В самом деле, просветите нас на этот счет, — с иронией заметил Аристарх и нервно прикурил свою греческую сигарету. — Я в этом смысле осведомлен не больше нашего уважаемого водителя.

— Не надо меня просвещать, — резко бросил Петрик. — Раз лезете, значит, вам надо. Александр Тимофеевич учил меня не слушать, о чем говорят пассажиры на заднем сиденье, и я его науку чту. Топорик и фонарь я вам дам и на улице в машине подожду. Но очень вас прошу, оставьте свои секреты при себе.

Ольга и Аристарх были несколько обескуражены отповедью водителя и всю остальную часть пути хранили молчание, хотя и понимали, что Петрик абсолютно прав.

«Мерседес» сбросил скорость в самом начале Заболотного переулка и, едва урча мотором, двинулся к предназначенному для сноса двухэтажному дому. Заехав на тротуар сбоку от дома так, чтобы оказаться в густой тени, которую давала его бревенчатая стена, Петрик остановил «Мерседес» и погасил фары. Черная машина растворилась в темноте, и ее было почти невозможно разглядеть с проезжей части улицы. На Петрика мог напороться разве что случайный пешеход. Но людей вокруг не было. Чтобы убедиться в этом, а заодно и понаблюдать за темным провалом арки, укрывавшей дом, где жил Ауэрштадт, Ольга и Аристарх некоторое время просидели в салоне, изучая открывавшийся перед ними вид. За те несколько минут, что они провели в машине, ни одна живая душа не прошла мимо, ни один человек не вошел в арку, располагавшуюся через улицу наискось от того места, где стоял «Мерседес».

— М-да, «дом, улица, фонарь, аптека», — пробормотал Аристарх и вылез из машины, сделав знак Петрику следовать за ним. Мужчины старались двигаться тихо и не хлопать дверьми и крышкой багажника. В багажнике хранились топорик и фонарь. Аристарх обошел «Мерседес» сзади, открыл дверцу и помог выйти Ольге. Петрик сел обратно в салон и приготовился ждать, а Ольга и Аристарх двинулись через улицу к черному провалу арки. Они не успели сделать и трех шагов, как услышали тихий посвист Петрика и, как по команде, повернулись к нему лицом.

— Надеюсь, вы помните, что после смерти одинокого жильца его квартиру опечатывают? — негромко произнес тот и, не сказав больше ни слова, поднял стекло.

Молодые люди чинной поступью пересекли улицу и нырнули в полукружье арки. Со стороны они походили на семейную пару, возвращавшуюся из гостей. Ольга держала Аристарха под ручку, а он, в свою очередь, другой рукой незаметно поддерживал топорик. Собилло засунул его за брючный ремень. Фонарь же лежал в кармане пальто и при каждом шаге похлопывал Собилло по бедру.

— Что это Петрик сказал про опечатывание? — прошептала Ольга. Судя по всему, слова водителя сулили дополнительные осложнения, и она хотела знать, как это могло отразиться на задуманном ею плане. Под ногами у них скрипел снег, и звук шагов гулко отдавался в пустынном дворике, окруженном со всех сторон кирпичной стеной забора.

— Он лишь намекнул нам, что если мы сорвем с двери печать, то это будет уже не мелкое хулиганство, а уголовное дело.

Ольга зябко поежилась, но упрямо продолжала идти туда, где тускло горели занавешенные окна дома. Трудно было поверить, что всего четверть часа назад минуло восемь вечера — до того пустынно выглядела вся округа.

— Знаете, — сказала она, сворачивая в сторону от тропинки, что вела к главному подъезду, — все это фигня — я говорю про печати и о нарушении уголовного кодекса. Главное — это нравственное чувство, которое вы носите у себя в груди. Вот вы, скажем, чувствуете себя преступником? Нет? И я не чувствую. И нечего нам пугаться. Мы не грабить или убивать кого-то идем, а всего лишь... Ищем...

— Вот-вот, — перебил ее Аристарх, когда они подошли к дому со стороны двери Ауэрштадта, — только мне бы очень хотелось знать, что именно мы ищем? Уж не похищенную ли картину? Не этот ли пресловутый «Этюд № 312»?

— Я бы очень хотела вам ответить «да», но не имею такой возможности, — прошипела Ольга.

Окна второго этажа были темны, но это ничего не означало. Если за этими окнами кто-то спал, это было бы еще полбеды. Ольга и Аристарх передвигались скрытно и вряд ли разбудили бы спящего. Но если за этими окнами маялись от бессонницы, тогда их появление у дома не осталось бы незамеченным. Негромкий скрип снега у них под ногами измученному, больному неврастенией человеку в вечерней тишине мог показаться громким и подозрительным.

Аристарх вынул из кармана фонарь и зажег его, направив блеклую полоску желтого света на замок. Ничего. Ни веревки, ни печати с двуглавым орлом. Аристарх слышал, как рядом с ним восторженно и сосредоточенно сопела носом Ольга. Простудилась, наверное, бедняга, решил он. Следующим движением Собилло распахнул пальто и извлек из-под пиджака маленький топор. Теперь оставалось только просунуть его в щель между дверью и дверной рамой и несильно нажать. Но Ольга с округлившимися то ли от ужаса, то ли от удивления глазами первой нажала на ручку, и без малейшего усилия дверь распахнулась. Аристарх опешил. Он попытался было найти этому мало-мальски вразумительное объяснение, но не успел