Смерть с отсрочкой - [107]
— Хочешь домой? — спросил он Изарру.
Она прожевала кусок и ответила тихо:
— Нынче ночью пойду.
— Я спрашиваю, хочешь или не хочешь?
Она пробежалась пальцами по волосам, глядя в стол. Подняла зеленые глаза, налитые слезами, и всхлипнула.
— Не знаю… Не знаю, что делать.
На платформе сержант свистнул в свисток, кругом гулко затопали подкованные ботинки. Испанские солдаты двигались в идеальном темпе и в полном порядке, но отчасти портили армейский эффект, ведя на ходу добродушные ленивые беседы. Перед ними выполз безногий, еще в солдатской форме, держа старательно написанный плакатик, который гласил: «Идите с Божьей милостью». В его армейской фуражке звякнули монеты, когда стрельба вдали отметила конец итальянского летчика.
Сидней оттолкнул тортилью, сдерживая тошноту. Дотянулся до руки Изарры.
— Отец поручил мне о тебе заботиться, — тихо сказал он. — Заберу тебя в Англию.
Они сели в поезд до Таррагоны и прибыли туда в конце Дня святого Варнавы, который защищает от града. Десятки грязных солдат запрыгали из подходившего к докам поезда, направляясь к станции. Сидней с Изаррой последовали примеру. На вражеской стороне солдаты-националисты считались в увольнении с момента отправки из части, тогда как республиканцы под нажимом профсоюзов объявили, что отпуск начинается с момента прибытия на место назначения. Это было одно из немногочисленных преимуществ в борьбе против Франко. Хитрые солдаты быстро сообразили, что, обойдя контрольные посты на станциях, будут официально считаться в пути. Пока не доложишься официальным военным властям в разумный период времени, легко можно удвоить продолжительность увольнения. Задержанный за пьянку и драку солдат традиционно благодарил полицейского за напоминание, что на увольнительную надо поставить печать. Впрочем, Сидней не собирался подвергаться аресту. Вооруженная охрана патрулировала дороги и широкий прибрежный бульвар, но была бессильна перед оборванными бородатыми бандами, шмыгавшими через улицы, как крысы, исчезая в барах, борделях и портовых закоулках.
Онемевшую от страха Таррагону терзали подозрения. Прошло семь недель после бомбардировки Герники в Стране Басков, и ежедневные налеты на порт итальянских эскадрилий, базировавшихся на Майорке, скребли по нервам, уже подорванным опасениями перед уличными стычками между рассыпавшимися остатками республиканской коалиции. На той неделе двое погибли от заложенной в автобус бомбы, и подозрительные взрывы на железнодорожной линии приписывались не фашистам, а саботажникам коммунистам. Помня, что тяжелый мешок у него на спине изготовлен в Марокко, а саперы из Терцио часто носят в таких мешках взрывчатку, Сидней схватил Изарру за руку и перешел с поспешного шага на осторожный и легкий. Прохожие отворачивались, торопясь по домам, или таращили глаза на парочку с явной подозрительностью и неприкрытой враждебностью. Вера в революцию утонула в крови, утащив за собой надежду, и к заморским шалопаям, вмешивающимся не в свое дело, практически не осталось снисхождения. Осознав неуместность притворной беспечности, Сидней подтянул Изарру поближе, пошел преувеличенно пьяной походкой, будто только что вышел с поминок. По украденному документу его звали Джон Лонгботтом. Он был двадцатичетырехлетним добровольцем из американской бригады Авраама Линкольна, и даже если бумага выдержит беглый взгляд проверяющих, то при обыске ничего не спасет. Он одет в штатское, несет вражеский вещмешок, вооружен немецким пистолетом и легионерским кинжалом. Вдобавок при нем немецкие часы и все, что осталось от испанского золотого запаса. Стрельба ни к чему хорошему не приведет, угрюмо подытожил он.
Свернули в переулок, где пахло мочой и валялся неубранный мусор, обглоданный крысами, вышли на бульвар, ведущий вниз к порту. В заложенных мешками с песком магазинных витринах и на балконах висели баскские флаги в знак солидарности с осажденным Бильбао, но их сходство с «Юнионом»[101] лишь напомнило Сиднею, что он далеко от дома.
— Думаю, мы теперь в безопасности, — солгал он, по-прежнему держа Изарру поближе к себе. — Найдем место, где можно на время затаиться, пока я отыщу судно.
Он вошел в ювелирную лавку, где продал три монеты за двести песет, потом в темный универмаг, похожий на пещеру, без покупателей, со скудным ассортиментом товаров, купил Изарре новое платье, а себе рубашку и бритву.
Толкнулись на пробу в несколько гостиниц, везде было полно, кроме тесного разваливавшегося отеля «Торре дель Велла». Одиночные номера больше не предоставляются по законам чрезвычайного положения, объявил администратор. Клиентам почтительно предлагаются двухместные комнаты, которые они по необходимости соглашаются разделить с незнакомцами. Администратор окинул парочку неодобрительным взглядом, сообщил, что помыться можно с шести до восьми, а ужин подается в девять. Ни носильщиков, ни горничных нет в связи с текущей ситуацией в стране.
